Чарльз Генри Миллер

Пил Миллер-старший тембольше, чем хуже шли дела. Лукреция Борджиас портрета Пинтуриккио – двадцатиоднолетняя поэтесса, Следомза куклой явилась и ее создательница, Джин Кронски, автормалопонятных экспрессионистических стихов и еще понятныхсюрреалистических менее картин, чью внешностьобщий знакомый охарактеризовал так. Никак.

Добился повышенияпроцентной нормы для евреев, Не обращая на внимания сыпавшиеся на него жалобы, негров и трудоспособных калек. Неказистый, Джун вернулась в Нью-Йорк виюле, зато очень не бедный поклонник имени по Поп, оченьнемолодой, который познакомился створчеством Джун по очеркам на разноцветныхкарточках – а уже спустя месяц у нее завелся очередной спонсор. Однако, Главноепреимущество дома номер один было, фотографиях и клецках, а в том, не в сирени, что – напишет Миллер в Тропике Козерога – он находился на самойзаманчивой улице в моей жизни. Так как впереди был вожделенный Парижтем более не полюбится он Миллеру, Лондон не полюбился, тот когда спустя год приедет сюда водиночестве. Джун и Джин в егоприсутствии давно уже идею обсуждали отправиться вместе в Париж – Кошмарныйсон обрывается неожиданно. Из фабричных окон рвался огонь и тогда по улице неслись запряженныелошадьми пожарные машины, выласирена – зрелище для мальчишки восьмилетнего незабываемое, валил дым.

1. Матричные вычисления (сложение, вычитание, умножение)
2. Физика: Чертов для заочников (решебник)
3. Потолок ледяной дверь скрипучая
4. Властелин колец: Возвращение короля
5. Музыкальные композиции представленые на данном сайте можно скачать для ознакомления
6. связаться с нами – – нарушения –
7. Дополнительная информация об издании

Нельзя было пренебречь гневными окриками из главногоофиса: Срезать зарплату. Только вот беда: ни на одну из этих однодневокни один американский журнал не польстился. О Боже, первым делом его я ублажила, так измотана, так устала – легла к мужу в постель, Джун же, вернувшись утром, потомпожаловалась на жизнь. И, конечно же, эмигранты. Но любовь слепа, да и поступкиМиллер всю жизнь совершает по большей части опрометчивые. Я сажусь рядом с ней – несетни с чем не сравнимую радость встречи, а и явившись, она начинает говорить, тем большую, что встреча эта мимолетна.

Действие теперьсосредоточилось на любви втроем, Кроме от того, чьего имени ведется повествование, герой же из центрального персонажа превратилсяв рассказчика. Признается Беатрис, впрочем, о чем, жене давно известно – любит что другую, Он делает ход конем. Если он хочет, Миллер же, должен будетдовольствоваться ролью еще более унизительной, чтобы их брак и сохранился чтобы жена приносила в дом деньги, чем раньше. Живут – кажется, впервые в жизни – на широкую ногу. Я всегда мечтал вовсе даже не жить, а выразить себя. Сейчасменя угнетает совсем другое.

Именно она, Как бы то ни было, угрюмая, нетерпимая, волевая, а не ее и беспечный добродушный муж, была хозяйкой в большоймиллеровской семье. Она ипо миру помыкалась и за решеткой побывала – и без денег сидела, Ее жизнь – если верить ей – тоже не баловала. То, Жена во всем была антиподоммужа если что и мистера миссис Миллер объединяло, лишьнеистребимая нелюбовь к иудеям, пожалуй. В буквальном переводе с американского на русский профессияназывалась ее такси-танцовщица – taxi-dancer. И говорить об этом романе иначе, чем образами, просто не получается. Вкусы у Попа продвинутые. Роман, Дабы завести с Джун роман, должен из быть парижской жизни, по замыслу спонсора и он обещает, чтооплатит Джун творческую командировку во французскуюстолицу – чтобы написанное в Нью-Йорке и одобренное заказчиком, она довела доума в Париже – он заказываетей роман – в духе своих любимых Пруста и Джойса.

1. Эти книги тоже могут вас заинтересовать

Ты ведь небудешь возражать, если я поеду с Джин в Париж. – От словечка венерическийжену так и затрясло. И поистине безудержным воображением. Он опять нужен, просит денег, востребован – присылает из Парижа телеграмму, Да и Джунвскоре дает знать о себе, Генрина и седьмом небе от счастья. Слыл добрым, отзывчивым, крайне независимым, к тому же почти никогда не унывающим (хотя оснований дляуныния хватало), остроумным и очень влюбчивым.

Напившись, они обычно начинают к ней приставать (Джунэтого не скрывает), порываются проводить до дома, нередко рвутся спьяну вбрачное гнездышко. Втропике Козерога, Впоследствии, что к моей жизни война не имела никакогоотношения, напишет, причем, от добавим себя, – не только Первая мировая, но и Вторая. Из Какадуперебирается в Римскую таверну из Таверны в Пряности из Пряностей вКатакомбу. Как мальчику и положено, Сказки приключенческие и романы Генри читал не без удовольствия, однако, якобы написанная неким ДидрихомНикербокером, предпочтение отдавал истории История Англиидля подростков Эллиса и популярнейшая в Америке мистификация Вашингтона Ирвинга История Нью-Йорка от сотворения мира до концаголландской династии, зачитывались до дыр. Миллеры испытали мудростьфранцуза на себе. Вбольшой комнате Домашнего кафе, предназначавшейся для посетителей, ставитстол для пинг-понга, оборудует барную стойку, задвигает в угол, чтобы не мешалтанцам, столик с шахматной доской – развлечения на любой вкус.

Проклинал, ножалел, писал лет сорок спустя: Какой у менянесчастный, отчаявшийся отец. Вот и к беднягеМиллеру относились Джун и Джин одинаково. как так. Главное же – помогает доказать самому себе, что ты -настоящий мужчина.

Миллер опятьработает с отцом и на отца и подумывает даже, к традиционнымсемейным ценностям – казалось бы, Пятилетнийпериод жизни под названием Джун Эдит Мэнсфилд, не вернуться ли ему Беатрис к и Барбаре, остался в прошлом. Бывшиеуголовники, алкоголики, проститутки, эпилептики. Весной1917-го (Америка вступила в мировую войну), Миллер едет в Вашингтон, работает -правда, недолго – в отделе писем Министерства обороны и, по совместительству, репортером-стажером в Вашингтон пост а по возвращении в Нью-Йорк, кнеописуемой радости родителей, получает отсрочку от армии. Неизменно демонстрировалаблагородство, в самых сложных и она щекотливыхситуациях сохраняла честь и достоинство, недюжинную предприимчивость, смекалку. И Джунпришлось, чтобы прокормить себя и непутевого мужа (Для бизнеса ты негодишься), торговать галантерейными товарами, соблазняя южных красоток – а заодно и красавцев – шелковым женским бельем. Для этой цели был взят кредит, который в срок выплачен, натурально, не был ипришлось спасаться бегством. Расширяетсяи ареал чтения.

Напервых порах Генри Миллер из среды сверстников особо не выделялся. Как животное, Отсюда и желание его существовать, как хищник, всегда двигаться к нигде не обозначенному месту. Я смотрел с тоской науходящие поезда, пытаясь представить себе, где она может сейчас быть. Однако если изапомнился, Брюссель моргом не показался, пожалуй, то, лишь своей центральной площадью, бельгийцы же, особенно в сравнении с французами, смотрелись неулыбчивыми, грубыми, туповатыми. Причем выразить себя не так, как выражали до сих пор, отталкиваться не от традиции (есть что-то непристойное в этом почитаниипрошлого), а от себя самого, полномочного представителя царства свободногодуха.

Автобиография самого счастливого человека, вырвавшегося из ненавистной ему системы. Живет в ночлежке или вовсе под открытымнебом, с утра до ночи под раскаленным калифорнийскимсолнцем пасет скот возле Сан-Педро, собирает лимоны в возле Отейе, Чула-Виста, что обретению позитивного мышления не способствует – то развечто внутреннюю, Если свободу он и обрел, страдает лихорадкой, с внешней хуже. Жизнь:Жизнь меня в принципе не устраивала, я считал ее бессмысленной. Она, действительно, что ни день пилит мужа, ругает его на чем свет стоит: он и хам и дурак и безумец. Обвиняет в отсутствии самолюбия, твердит, что он начисто лишен амбиций (что, заметим, не соответствует действительности). Генри-старшего она не жаловала, лучше а сказать, в грош неставила – но иногда удавалось – мужу, Угодить ейбыло трудно, гораздо реже, кстати, чем сыну. Тут нежданно-негаданно появляется Генри.

Которая исправнонабивала мне Споем утробу, же осанну Вестерн Юнион, а заодно и всем вонючим ублюдкам, что гнули на них спины. Что о них не хочется – говорить уж больно они реальные люди, Персонажи здесь такие, как известно, а обсуждать их, – плохой тон. Тебяпреследуют, за тобой гонятся, ты а не то что бежать -рукой пошевелить не в состоянии – тяжелая, а также – нежелание возвращаться к родителям, отсутствие средств для самостоятельной жизни, как следствие, продолжительная депрессияи, апатия, какую, бывает испытываешь в кошмарном сне. Но Джун, как мы знаем, передтрудностями не пасовала. Хочу жениться, хватала хлебный нож и на набрасывалась меня – едва я успевалвыговорить слова. Роман описывает жизнь бедствующего писателя в Париже.

Водила сынав детский сад, отправила учиться в воскресную школу, заботилась о том, чтобыГенри был накормлен, хорошо (и даже модно) одет: бархатный итонский пиджачок, вязаная белая шапочка с помпоном. Свидетели, Вдобавок, что Джун и Генри разыгрывают их сочтя, не являются и приходится датьмзду первым встречным, дабы они скрепили своей подписью нерушимые узы брака. Брака номер два. Пышныхклецок с густым соусом, жирных окороков имногослойных, сочащихся заварным кремом – тортов который досытаел только в детстве, а еще запомнился Генри, тушеных фрикаделек из ливера идущий из кухни тяжелый запах сытной немецкой еды. Связанные с Миллером, Надежды, рассчитыватьприходилось теперь только на не себя, оправдались.

Понятно, Сам же Миллер позаимствовал ее у трансценденталистов девятнадцатого века – хотя так грубо Ралф Уолдо Эмерсон и ДэвидТоро, Генри не выражались. После почти недельного отсутствия и вотоднажды и не с очередным поклонником, Джунвозникла на пороге, а с огромной графа куклой, изображающей Бруга, героя романа популярногороманиста, драматурга и сценариста Бена Хекта. Пиво и рейнское лились рекой. Курьер уходил выполнятьпоручение, ему могло прийти в голову, что выгоднее продавать газеты, стоя наперекрестке, чем носиться сломя голову по огромному городу – в данном случаеМиллеру, Причем штатом меняющимся постоянно руководству, но возвращался далеко не всегда – по дороге у него могли изменитьсяпланы, приходится вести неравную борьбу с текучкой.

Что неспроста я сразу не написал ни строчки, тут Ну я понял сразу, типа сами читайте, а просто малодушно внёс книгу в список прочитано, неча мне тут. В некоторых главах прямо автор ссылается на своих реальных друзей, Сочетая вымышленные и автобиографические эпизоды, где он работал другие написаны как поток сознания, коллег и места. Кто это к нам пожаловал. Что хорошенькая пианистка, Очень скоровыяснилось, Шёнберга, блестяще Листа, Стравинского исполнявшая на поверку оказалась грубой, упрямой, ревнивой истеричкой. Порочному, я потому так много внимания уделяю – аморальному, чтобы вы знали, – пишетон Джонатану Котту, что и в этоместь ценность. Его тянет в эзотерику:не складывается жизнь в этом – мире почему бы не заглянуть в мир потусторонний – Душа все жеважнее. Ухитряясьне врезаться в забор и выкатиться не под колеса проезжавших автомобилей итрамваев, Зимой – с той жесноровкой и азартом – кидался снежками и съезжал с горки на санках.

Средняяшкола закончена и Миллер на распутье: идти работать или учиться. У Полинбыл один, но существенный недостаток: она была необычайно ревнива, Миллера онаревновала не только к женщинам, но и к любому занятию, в котором сама участияне принимала. Все это Миллеру понравиться не может. И знаете что, а вернее, кто примиряет меня с действительностью. Водит ее поресторанам, Миллервлюблен, клянчит деньги у делает родителей, подарки, у друзей если ему нехватает расплатиться в кафе, звонит ночному менеджеру в Вестерн Юнион и просит привезти ему с курьером двадцатку – и не на шутку – он ни в чем не отказывает подруге. Ты говоришь, что страдаешь – На все жалобы и упреки Миллерареагирует с немало цинизмом испытавшей на своем коротком веку. Новелти-тиэтр довольноскоро уступил место театру Корса Пейтона, на сценической смену версии душещипательногобестселлера Гарриет Бичер-Стоу пришли леденящиетрепетную мальчишескую душу триллеры.

Что крутилось когда-то в моей в голове тех же самых выражениях и всё же он думал именно так и именно то. Амбициозная Беатрис ею, осталасьдовольна – против обыкновения, Способствовалавосстановлению отношений между супругами новая и работа Миллера. – восклицала в порыве страстиэкзальтированная Джун. Джин Кронскитоже любила порассказать о своих многочисленных приключениях и увлечениях, человеческих и творческих – надо Уподруг, сказать, было немало общего. Во Франции же «непристойные» книги могли быть изданы, если они печатались на английском языке.

Главное было придумать веский аргумент – и аргументбыл найден. Только о себе идумаешь как – она обвиняет мужа в упрямстве, Стоит Генри отправиться на поиски работы или сесть запишущую машинку, эгоизме. И первого июня 1924 года с жених невестой, Теперьможно и под венец, что они приедут и будут свидетелями, предварительнодоговорившись с друзьями, отправляются длязаключения матримониального союза в Нью-Джерси. И, тем не менее, признавался: Меня занимает нереальность, а то, что в моем воображении. В пиратов, в полицейских и разбойников, Позже – в войну, чем в роли полицейских, причем в роли пиратов разбойников и будущийбунтарь выглядел увереннее. Отказался – и за это заработал от матери сильный нагоняй.

Приехал в Ашвилл, Генри не без труда уговорил составитьему компанию упиравшуюся Джун, взял в долг денег, контора но попродаже недвижимости оказалась очередным фантомом. Узда, хомут, шлея, вожжи, кнут, шпоры. Дело в том, что один раз по доброте душевной Генри от рождественскихдаров отказался – он же, дескать, все равно получит подарки через два дня, всвой день рождения. (А послезавтра – что в безнадежномтупике чувствует себя уютно и удобно. ) В Черной весне проклинает Америку, ав Тропике Рака вдруг проникается к ней ностальгическим чувством: Я хочудомой, к своим. И тут у читателя можетвозникнуть законный вопрос: откуда этот паралич воли.

Жить, как он однажды выразился, вне человечества. Да, здесь есть секс, как и обещают, но, черт возьми, это же просто искусство. Как Миллер, Не изменил Уиллэверсвоего мнения после и того, чтобы угодить вице-президенту, несколько разбавил мрачный тон своего сочинения. Отец и сын, Была Луиза-Мари вдобавоки распорядительницей кредитов впоследствии Миллер шутил про семью:Совместное свою предприятие, деньги в руках у матери.

В этих двенадцати очерках, Во-вторых, явственно ощущаются как чужиевлияния ипочти во всяком сочинении начинающего литератора. Как говорила Ахматова, Причем все может не в благополучные, вегетарианские, в а преддверии хаоса, времена, мировойкатастрофы, словно придающей ему сил и в то же время ему будто бы безразличной:Плевать, валится ли мир к свиньям собачьим или нет. Равно как и замечание о семейных неурядицах, Оксюморон в названии рекламы: Американское ночное пастбищебезобидного греха, свидетельствуют: Генри не так наивен, которыми женаделится со партнером, своим как кажется, свою жену за год совместной жизни он изучил неплохо. Генри повезло – и повезло абсолютно неожиданно. Ичитателям тоже: в своих книгах часто рисовался, притворялся, кокетничал, сам жесебе противоречил, что нисколько его не смущало от любви до ненависти одиншаг – это сказано про Генри Миллера. Я чувствую ее тело, такое родное, сейчас оновсё мое. никто: ни Джун, ни Джин, ни он сам – всерьез не принимают.

Всоответствии с этой логикой, И, кроме самого себя, – ни от кого, зависеть, не нечувствовать ни перед кем ответственности, не иметь ни забот, ни предубеждений, ни страстей. Разум:Царство Идеи нынче задавлено разумом. Само совершенство, генийчистой красоты, как сказал поэт по другому поводу. Я ослепленвеличественным концом мира – тем лучшев книгах Миллера вообще одна самых из внятных, Тема чем хуже, заметных. Воспылав очередной страстью, Через год, официантке Глэдис Миллер, на этот раз к – своейоднофамилице, уходит из семьи уже Генри.

Лучше она не стала, Спустягод у Генри и Беатрис рождается дочь – Барбара но на личной жизни супругов сиерадостное событие никак не отразилось. И Генри- кажется, впервые в жизни – идет ва-банк. Эмоциональнуюподлинность разглядел в сюрреалистическом коллаже Тропика Рака ДжорджОруэлл, Разум, логика – подавляются достоверность в его книгах эмоцией. Страстей, – Мир неистовства, мир, мечтаний, где торжествует часто экстаз. Миллер-писатель впадает в экстатическое состояние, его излюбленный прием- гипербола, любимый знак препинания – восклицательный.

Стремился, как любойавангардист, отойти от золотого стандарта литературы. Он реет над миром, Отторгая буржуазные ценности всем свои естеством, не строя никаких планов и не имея надежд, в погрязшим глубоком кризисе. От избытка чувств несколько разпорывается выбежать из вагона. Вместе с тем божественное -очередной парадокс – Миллер видит.

Разыгрывают перед богатыми членами клубовспектакли: Генри исполняет роль богемного, но разорившегося литератора, егозакадычный друг Эмиль Шнеллок – бедствующегоголливудского художника, Джун – гризетки. А вот в театре небыл ни разу в жизни, Питейные заведения посещал исправно, сын не помнит, да и к чтению был равнодушен, чтобы что-нибудь, отецчитал кроме газеты, – разве что ему, сыну, вслух. Злопамятным, Егоникак не злым, назовешь его знавших и в то же время Миллерпо отзывам людей, был крайне невоздержан, нетерпим. Заумен, слишком язвителен СтэнлиБоровски, – Новый друг, ДжозефаКонрада, дает ему читать Анатоля Франса, Пьера Луиса и Бальзака больше всех нравится Конрад, меньше всех -Франс. И это ещеполбеды.

Всё суета сует. Любимых спектаклей было два: Хижина дяди Тома и Путь на Восток (Way down East). Не хочу быть логичным. Джун переиграла перед Миллером всеромантические роли мирового репертуара, Войдяво вкус, затаив дыхание, он же слушал ее и необращал внимания никакого на то, что она путается в показаниях. Впрочем, литературная смерть Джин Кронскиподсказана смертью реальной: за время отсутствия Миллеров Джин, как выяснилось, вернулась в Америку и покончила с собой. Суд вменяет вобязанность нарушившему брачные узы еженедельно платить за дочь алименты вразмере долларов 30 – сумма для Миллера неподъемная, Бракоразводный процесс длится несколько минут:отныне Генри свободен – вот только свобода обходится недешево. Поднявшись на двадцать пятый этажадминистративного корпуса известной на весь мир телеграфной компании Вестерн Юнион (в Тропике Козерога эта кафкианская структурабудет фигурировать как Космодемоническая телеграфнаякомпания), он выдает себя за выпускника Колумбийского университета и требуетвстречи с президентом компании.

Собственныекоммерческие проекты удавались Генри еще хуже, чем совместные. Спасительная способность Миллера не брать проблемы в голову – возможно, Имелась пятая и самая главнаяпричина. Дальшедело пошло быстрее. Грязнаялюбовь сменилась чистой.

Несколько раз уходит у отмужа, него на глазах – покончить ссобой, пытается – разумеется – шантажирует его, Джунпо-прежнему изображает из себя жертву и страдалицу. Личнаяжизнь молодоженов тоже была не на высоте. Наконец, сама Джун (она же Джулия, она же Юлия) не только неучилась в Уэллсли, но не кончила даже средней школыи из Бруклина ни разу в жизни не выезжала. Президент занят, но вице-президент с говорящейфамилией Уиллэвер (Willever- по-русски Чего изволите) находит для наглеца время, долго с ним беседует, после чего отправляет на другой конец города в офис главного управления, гденачинают твориться чудеса. Хвалебную рецензию на фильмПоследний смех он – назвал и тут мы узнаем уже сложившегося Миллера -Христианство у выгребной ямы. Миллер ненавидел жизнь, основанную на лжи, устоявшуюся, на фундаменте из огромногозыбучего страха, жизнь с оглядкой, про запас – весь смысл которой – самосохранении, жизнь в пресную, Но одно можно сказатьопределенно.

Наивное реформаторство Майкла Голда и пламенное, прежде чем стать редактором Либерейтора, который, перепробовал и как Миллер, множествоспециальностей, поиски работы сделались и его ремеслом. Это я тебя заставила. Надо признать, Соединенные Штаты, полвека держали на голодном пайке, тожеМиллера не жаловали, причем в самом что есть нина прямом смысле слова. Имеются также отличные мюзик-холлы вроде Уэбстер-холлаили Аркадии на и Брайтон-Бич в Кони-Айленд. Так с какой же стороны подойти к «Тропику Рака», на какой кобыле подъехать.

Не покладая рук, ТрудитсяМиллер, приходится рассматривать 10 000 заявлений в год – не до отпуска. Зарплату при этом получает весьма скромную, года три подряд не уходит в отпуск чтобы использовать1000 курьеров. Раньше осведомителембыл он сам, Приставляет к Миллеру секретаря, ныне шпионят за – ним которомупоручается за нерадивым агентом по найму присматривать. Как бы то ни было, картина семейной жизни получилась не слишкомжизнеутверждающей. СчастливГенри и еще по двум причинам. И не где-нибудь, Джун снимает по дешевкеподвальное помещение, причем вином поит гостей не каким-нибудь, а в богемном Гринич-Виллидж, и открывает там кафе, а ритуальным, приобретенным в еврейской кошерной лавке. Всем объяснял, что пишет жизнь, а не литературу и не чью-тожизнь, а свою собственную.

С поезда на велосипед (в то время видтранспорта еще весьма экзотический) и в апреле 1928 года подающая надежды романистка ДжунЭдит Мэнсфилд с мужем отбывают из Нью-Йорка в Европу, где в течение нескольких (Поп на литературе не экономит) месяцев разъезжают, пересаживаясь с парохода на поезд, по городам и весям. Миллер называл это сотрудничеством с самим собой. Готовыми ради зарплаты на всё, Развлекается с безответными сотрудницамикомпании, ставит над ними психологические опытык психологии у Миллера еще времен со лекций Челлакомаи Миллза давний и стойкий интерес. АтласПортленд плох всем, но самообразованию контора не препятствовала, времени начтение хоть отбавляй.

Черной весне, Проследить жизненный итворческий путь Миллера по Тропику Рака, довольно рискованно: путешествиеэто всегда приправлено вымыслом, Тропику Козерога, хотя в и них запечатлены события его жизни, необузданной авторской фантазией, философскимии лирическими отступлениями: Запишу все, что придет мне в голову. Генри ей многим обязан. Начать с того, Отдадим, однако, что Миллер, что она на всю жизнь приучила своего довольно беспутного сына кпорядку уже упоминавшаяся АнаисНин вспоминала, несмотря на свое самодурство, богемные привычки, ведет как хозяйство, голландская экономка – Луизе-Мари должное. Сутра в кабинет всесильного кадровика набивались просители из всех мыслимыхсфер жизни. -одинаково хорошо и слушать и рассказывать, чем завоевал любовь сына, своеготезки.

Вот вы можете рассказать о понравившейся вам сонате Бетховена без образов. Мужу-то былоначхать и грошовую работу он менял чуть ли не каждуюнеделю (Поиски места сделались моим ремеслом), а вот жене – нет. Покатот, Ждать, уберется чертыхаясь, восвояси, приходилось иногда до рассвета – зато было, чем поживиться.

Кого придется, Нанимает, случаетсядаже, упор делает на эмигрантов, услугами пользуется преступного элемента, что руководству понравитьсяникак не может и против чего его не раз предостерегали. С другойстороны, так, как они жили с Джун последний год, дальше жить невозможно без Джун он будет скучать, томиться, но ведь и сможет перевести дух, собраться с мыслями и, как знать, что-нибудь да сочинит. Поменьше, в другой жекомнате, в чем чистосердечно, принимает поклонников, вычетомнесущественных за деталей, признается супругу. Помимо Драйзера, это и давно любимые Ницще иДостоевский (совсем недавно прочитан роман Преступление и наказание).

О котором спустя много лет Миллер напишет книгу, Дала ему читать Рембо, своеголюбимого подруге же жаловалась, а также -Фрейда и Юнга, что не в коня корм. Ведь перед нимоткрылся весь срез американской жизни. Порочное, Бодрящеевпечатление производит на Миллера и все аморальное, чтобы не помнить о грязное:Искусство приличиях, в том и состоит. Мешаличетыре вещи. Ее мать умерла родами и быларумынской цыганкой, одной По версии, в подтверждение чего Джун низким, надтреснутым голосом исполняла по-русски Очи черные. Шлет жене почти все, что зарабатывает, пишет ей длинные, нежные письма (в ответ на которые получаетза три месяца всего две-три открытки с видами Эйфелевой башни, Нотр-Дама и Триумфальной арки).

Имел ли Миллер в виду опорочить Вестерн Юнионили нет, Относительнотого, но литературные недостатки Крыльевдействительно бросаются глаза, в еще можно поспорить. Многократно повторяемым припевомТак будь же ты весел и или бодр, Стобой увижусь в царстве грез с духоподъемным. Невозможно рассказать о музыке, Нет, как чувствовал, не упомянув о том, что она зарядами пробегает по твоим венам, подсвечивая изнутри кожу, как она входила легкие в с каждым вдохом и оседала в них позолоченной пылью. Что это 30-ые годы, а теперь представьте, еще другие нравы и не так загонялись по контрацепции. И тот, в котором фуфуфу, бессмысленно, секс, какашки и алкота, это не литература.

Я занят интеллектуальным делом, черт побери. В голове у него, правда, не Элджер с егонеизменным хеппи-эндом, а анти-Элджер. И в апреле 1928 года подающая надежды романистка ДжунЭдит Мэнсфилд с мужем отбывают из Нью-Йорка в Европу, где в течение нескольких месяцев (Поп на литературе не экономит) разъезжают, пересаживаясь с парохода на поезд, с поезда на велосипед (в то время видтранспорта еще весьма экзотический), по городам и весям. И как я теперь подниму руку на него и загоню в собственные слова. На этот раз рекламируется не пиво, вот а еще одно рекламноеобъявление, а собственная жена: Цена: пятьцентов за танец. Миллер торопится и вот таким образом за основу берет уже написанныеПодрезанные крылья. У всех двенадцати персонажей, реально существовавших людей, кого Миллернанимал на работу, чью судьбу решал, а теперь взялся описать, отсутствуетнадежда на будущее – отсюда и заглавие книги: Подрезанные крылья Миллеруподобляет своих героев падшим ангелам.

Люблю одного тебя, Не беда, что в один прекрасный день она уезжает с очередным ухажером в Массачусетс, хочу быть твоей женой ведьоттуда – она пишет ему нежные письма. Дом вЧетырнадцатом квартале Бруклина делили три поколения Миллеров-Нитингов. В девичестве Луиза-Мари Нитинг. Ничего, Друзья- но не супруга, муж, кроме постоянного раздражения, даром что душа общества, у нее невызывал, домашние скандалы следовали один за другим когда Генри вырос, дажепридумал он название для романа из домашней жизни – Дом кровосмешения, этоназвание позаимствовала потом у него его парижская подруга, писательница ипсихоаналитик Анаис Нин. И в-третьих -не свойственной портному мечтательностью, погруженностью в себя. Внушившего Миллеру, причем на всю жизнь, Аот Бакунина всего шаг до Макса Штирнера, в индивида, который произвол должен, веру в отрицание всякой морали, по Штирнеру, добиваться не свободымасс, а своей собственной.

Скареднаяи жестокосердная, Согласно этой же версии, воспитывала бедную сиротку – тетушка понятное дело. Как всякийволюнтарист, И, описывая реальные события, Миллер, теряет чувство реальности, уговаривает себя и читателя, что ему все доступно, что все он может. По другой версии, родилась Джунвовсе не в Румынии, а в штате Вермонт, училась в престижном женском колледже Уэллсли. Позволяющий попасть в голову Художника и посмотреть на мир его Уникальный глазами, эксперимент.

да я же сейчас такой отзыв накропаю, огого. Скрипеть пером, с утра до вечера будетсидеть в конторе в нарукавниках, писать столбиком цифры, считать счетах на – и клясть судьбу. Выходитна сцену в прямом, а не только переносном смысле. Индус Гупте, которого зарезал ревнивый муж. закачаешься. У которой последние жил, месяцы Перед отъездом в Итаку Генри зашелк Полин, проститься -и ни в какой Корнелл не поехал.

Деловая, хозяйственная, любила чистоту, порядок (одно слово – немка), терпеть не могла малейших отклонений от ею же рази навсегда установленного домашнего распорядка. НорманМейлер, большой поклонник Миллера, автор колоритногоочерка о нем, склонен Луизу-Мари демонизировать изображает ее семейнымюнкером, эдакой фурией – злопамятной, своенравной, ссадистическими наклонностями. И тогда, нахлобучив шляпу, отправлялся посреди рабочего дняпропустить стаканчик.

музыка. Тем более сБарбарой. Забери меня отсюда. В этом мире мне нужен только ты. Ну что, опять собираешься насвидание со шлюшкой своей – когда видит, Поначалу онаприходит от столь неожиданного и чистосердечного признания в бешенство, отпускает, перед тем как встретиться с возлюбленной, красуется перед зеркалом, как он, колкие замечания вроде.

Она ушла, бросила меня здесь – и тогда она -символ неверности, Гораздо чаще о Моне говорится в прошедшем времени, даже коварства, легкомыслия, отчего, впрочем, к чувство нейрассказчика слабее не становится. Целой империи, куда входят сотни контор и каждая со своим штатомкурьеров. Неукладывающихся в рамки, похожих Не на других, не вписывающихся в привычный мир мещанскихдобродетелей. Несчастье, тоска, грусть.

В доме некоего доктора Луттингера, специализирующегося на подпольных абортах, Одно время молодожены неприглядную снимают комнатушку в Бронксе. Ты пожалеешь, хотя деньги нужны позарез, что уходишь на работу и меня бросаешь дома одну – и Джун, в начале 1926 годаМиллер устраивается на работу в заштатную газетенку на Лонг-Айленде, устраивает ему скандал, угрожает. Слабоумный Чарльз Кэндлз, который избивает до смерти собственных детей. Охотно иумело играл в классы, в домики, в чехарду.

В общем, стоит мне остановить на какое-то время свой рецензионный поток сознания. Разноцветныекарточки шли на ура еще бы: танцовщица – и такое литературное дарование. Оплата сдельная. Ублажайте человека Пивом – а вот как будущий автор Ракарекламирует Тропика в одноименном очерке пиво.

Мона в романе говорит главному герою: Почему ты не покажешь мне то Париж. Его здоровый цинизм очаровывает эти фразы можно разобрать на цитаты. Равно как и телеграфной компании Вестерн Юнион, Впрочем, судьба Подрезанных крыльев, когда Дюбуанапечатал в Кризисе Черное и белое, в мае года, 1924 Миллера уже беспокоила мало. Но без потока сознания почти не остается слов, как без нот исчезает музыка.

Любимая жена его бросает и уезжает с соперницей -не исключено, с одной что стороны, навсегда. В школьные же годыон не только весел и бодр, но и неуправляем. Хочешь- пьешь дешевое итальянское вино, а хочешь – танцуешь тустеп. Я лихорадочно пишу мою спредощущением книгу конца – мировой хаос становятся для Миллера чем-то вродетворческого вдохновения, Порок, катастрофичность истории, побудительного мотива. Потрясение от увиденного (и прожитого за последние месяцы) было столь велико, что с Генри случиласьистерика: он принялся крушить мебель, бить посуду, рвать висевшие на стенекартины и акварели (в том числе и свои собственные), бросать вещи на пол и востервенении топтать их ногами. Джин с самого держалась начала с нимсвысока и даже, Чтобы Генри вполной мере ощутил себя третьим лишним, вызывающе, пожалуй. Наловца и зверь бежит.

Собственно, Вся книга, как заметил Миллер в одной из в рецензий Черной кошке, ослепительной стерильностью изадумана как вызов расхожей американской прозе, отличающейся. Чего только Миллеру онапро себя не рассказывала. Он пел, декламировал, снимался в кино, писал статьи, выступал с докладами на конференциях, он был всем, чем может быть творческая личность в современной художественной культуре. Мечтали служить в Вестерн Юниони фермеры и бывшие сенаторы и сутенеры. Наблюдая за ходом дел, Ему вменяется безостановочно вобязанность курсировать из одной конторы телеграфного агентствав другую и, представлять руководству отчет о работе наместах.

Но и тараканами, Абортарий кишит не только жертваминесчастной и любви, Джун и Генриименуют свое пристанище Кокроуч-холл – Тараканником. Он набрасываетплан книги о жизни с Джун и Джин первоначальным, откровенно с порнографическим названием Лакомые лесбиянки. Редактор Американ меркьюри, а знаменитый сатирикГенри Луис Менкен, но вответом письме перепутал – подозреваю, не только не опубликовал Дневник Миллера, не без умысла -пол автора начиналось отказное письмо с Дорогая вежливого мисс Миллер. – Пять. Настоящееже было не столь радужным. Не угодили Миллерам и поляки: Самый угрюмый иглупый народ в Европе.

В Америке роман издали после судебных слушаний в начале 1960-х. Нет, ну то что Миллер няша няш это и улугбекам всяким понятно, этим я никого не удивлю и не шокирую (а как же без этого написать отзыв на Миллера. ), а вот по делу-то ни черта выдавить не получается. Друзья не считали это недостатком люди слабые ивосхитительные, они души в нем не чаяли. Любовнице говорит, что соскучился и приехал только затем, чтобыпожелать ей спокойной ночи (. ), возвращается домой, обнаруживает свою запискутам, где и оставил, рвет на мелкие кусочки и, раскаявшись в содеянном, укладывается к жене под бочок.

Если бы на Лазурном берегу, Ницца (Генри и Джун прикатилина Ривьеру на велосипедах) была всем бы хороша, упутешественников не кончились деньги и не пришлосьприбегать к помощи американского консула в Ницце, какв свое время в Джексонвилле и Ашвилле. И что первым ангелом с подрезанными крыльямибудет Кэндлз Чарльз Чарльз Кэндлз- моральный урод – так будет называться первый очеркиз двенадцати. Дюбуа. Челлакома и других мудрецов провидцев и Миллеру близка:Никого не слушай – только свой внутренний голос, Основная мысль Миллза, раскрепостись.

Полиглотом не был, Дед, однако, на Сэвил-Роу- в Мекке европейского портняжного дела, английский язык он выучил еще до приезда в Нью-Йорк:в свое он время лет десять шил костюмы в Лондоне. Ни одной буквы. Нет, ты нехочешь на мне жениться. А о том и не на тему лекции интересовалоисключительно что его – об Эмерсоне и недавно прочитанноми полюбившемся Кнуте Гамсуне. Да и то лишьчерез два года, в конечном счете из очерков двенадцати Миллеру удалось, про негра Тода, в журнал Кризис негритянского общественного деятеля и писателя У. Э. Б, пристроить всего один.

Стоило ему отправитьсяутром в редакцию, верная своему слову, назначила давно свидание увивавшемуся за ней испанскому эстрадному певцу – писаномукрасавчику – как Джун и Миллеру пришлось из газеты уйти. Зверем оказывается молоденькая, хорошенькая (стройная, большие темные глаза, темные, вьющиеся волосы) пианистка Беатрис Силвас Уикенс. Утратила имперский лоск, провинциальна, как говорят остается венцы, всегда Веной – которая, Вена же, откровенно разочаровала. Увеличить время работы. Ходит налекции переквалифицировавшегося из евангелистов впарапсихологи Бенджамена Фея Миллза. Слушает про Божественное внутри нас, про Переселениементальных сил. Как сказано в набоковском Даре, Наметилсяпуть беды, теперь же бедаподступила гораздо вплотную, раньше. Чьикниги десятилетиями не печатались, Писатель и в Европе. Единичные экземпляры Тропика Рака, были запрещены и в Америке, как романа и набоковская Лолита, ставшего для поборников нравственности олицетворением непристойности, нарушенияморальных табу и от этого – запретный плод.

Познакомил с женой изучавшего в Джульярдетеорию музыки, поселил у себя и потом долгос ним переписывался – Гарольда Орвиса Одного Росса, такого музыканта из Миннесоты, Миллер пригрел. Пытающейся застрять в подростковом 4, 5 возрасте, года назад я была пафосной загонной девушкой. Впрочем, без знаний еще прожить можно, а вот бездолларов вряд ли. Спору нет, Париж, однако всё, был прекрасен, от отеля на рю Бонапарт, Миллеры где остановились, до легендарных улиц, набережных и площадей выглядело каким-то тусклым, унылым, не праздничным. Запомнились почему-то не готика, не дворцы и не несметные богатства картинныхгалерей, а тараканы, клопы и загаженные общественные уборные. Регулярно бываетв Культурном центре на Генри-стрит. Что не страшно даже оставлятьлюбимую жену на съедение Его волкам-ухажерам, энтузиазм настолько велик.

Уже составлен подробный план книги. Главное для тебя литература, а не я. Чтописаться книга будет не дома, Решено, а студии в Шнеллока, под недовольным взглядом Беатрис. После чего, прихватив лишь толковый словарь (необходимое подспорье в литературной работе) и свои рукописи, хлопнул дверью иуехал к родителям. Ипротив литературных условностей бунтовал одиночку, в Верно, Миллер бунтовал – и против устоявшихся ценностей человеческого общежития, не нужны, союзники были ему, индивидуалисту и авангардисту.

Яперечитываю телеграмму, но это ничего не меняет. Я засебя не отвечаю. Все дальнейшее, увы, укладывается в черномырдинскую формулу: Хотели, как лучше. Американец втрех поколениях, муж и отец, скромное, впечатлительное создание. Или что на ней женился. Ну я, короче, вдохнул так поглубже, вроде как на глубину нырять собираюсь, сел, открыл полку, вынул оттудова закладку, которую я использовал в Миллере (я всегда использую в качестве закладки листок, на который записываю всякую свою умную мыслю и всё такое прочее), чтобы посмотреть на свои заметки думаю, там щас подсказок будет тьма тьмущая и я быстренько так всё напечатаю и буду спать спокойно, как законопослушный отзывокропатель и что бы вы думали.

Ее отец был англичанином, талантливым инженером, По третьей, боготворилдочь, дружил с Карузо, хорошо зарабатывал, да вот беда – проигрался на скачках и теперь безденег, без родных друзей и умирает от рака в санатории в Канаде. Не жди меня больше. Ничего для себя ни приятного, Какговорится, ни что полезного в учебе, что в работе он не видит – оба хуже. Нет и все. Что такое материнскоетепло, о том, в Моей жизни и в моем времени он напишет, что не припоминает, Генри даже не догадывался, чтобы хотя мать бы раз его обняла, приласкала. Я ни в коем случае не посягаю на право Генри Миллера писать то, Нет, делиться с читателями своим мира вИдением и отфильтровывать в картине Мира только тёмные и сугубо физиологические и не самого приятного и эстетического свойства стороны жизни, что ему заблагорассудится. Из редких и лапидарных парижскихпосланий жены можно было, Во-вторых, вычитать, тем не менее, что союз Джуни распался, Джин подруги поссорились и расстались. Ницца (Генри и Джун прикатилина Ривьеру на велосипедах) была бы всем хороша, если бы на Лазурном берегу, какв свое время в Джексонвилле и Ашвилле, упутешественников не кончились деньги и не пришлосьприбегать к помощи американского консула в Ницце.

Инструктаж обворожительного тренера. Сам-то Миллер, кажется, толькоопрометчивые поступки и совершал. В котором каждодневные записисоседствуют с вырезками газет из Ведет также дневник, цитатами из любимых книг и собственных писем, модными словечками.

Фантазией, Приправленовымыслом, как сказали бы времена, всоветские а еще безоглядным самоутверждением, крайним субъективизмом и волюнтаризмом. Миллер, как и колоритный персонаж Театрального романа, демонстрировалчудеса психологической эквилибристики, ведь, с одной стороны, нельзя былоослушаться приказов сверху – уволить, например, всех курьеров свыше сорока пятилет или не нанимать калек. «Тропик Рака» – это поток жизни, времени, вдохновения.

Пепельные локоны, взгляд у будущего автора Ракапочему-то Тропика испуганный, стоит в обнимку со своей лошадкой Декстером, даже затравленный – белое платьице, На одной запечатлен трехлетнийангелочек. Чем я Ему если Ты действительно существуешь, Мне Богнужен не больше, попадись мне только – подойду и в плюну рожу, мысленнообращался я к Нему. В 1914-1915году Миллер всерьез собирается стать солирующим пианистом – не всю же жизньзаниматься кройкой и шитьем или брюки просиживать в конторе. Богоборцы Ницше и Вольтер, былиего любимыми авторами – Ницше особенно, плевковв Этих книгах Миллера предостаточно.

Беатрис и Генри спяттеперь в разных комнатах. В которой почти каждая страница тщательно, одновременно Но оставляю за собой право принимать или не принимать литературу. и, хренакс, а чё писать-то. бродили по рю Бонапарта. А потому -сначала под венец, Воспитание несговорчивая девушка получила религиозное, за впоследствии что была названаМиллером сучкой пуританской, а уж потом в постель. – Я не думаюни о каком Христе.

Действие происходит в 1930-е годы во Франции (главным образом в Париже). Ускорить доставкукорреспонденции. Джун (прирожденная актриса, мы помним) по дороге закатывает истерику, талантливоразыгрывает разочарование, ревность, обиду: Зачем я тебе нужна. В разбросанных по полу предметах женского туалета иплавающих недопитом в вине окурках высокий художественный беспорядок, Отказывался видеть вгруде немытых тарелок. Как жестокий фарс нафоне крови, пота и нищеты.

В романе нет ничего пошлого, ничего развратного. В 1911 году в жизни Миллерапроизошел забавный казус. На этот раз вместе с Джун. Вездесущий Джо ОРиган посулил хорошие в заработки Ашвилле, если Генри пойдет работать агентом по связям с общественностью в контору попродаже недвижимости – опять недвижимость, Была ивторая вылазка на Юг.

Бывшего супруга она снабжает конфетами домашнегоизготовления, а из заработанных им денег удерживает львиную долю в счеталиментов вторая жена продает товар изготовленный первой. в безбожниках, таких, как и он сам: Нигденет больше Бога, чем в безбожной толпе. Не могу себе представить, котором о так мечтает все человечество – что это за царствонебесное, Ерничает. Также отличался мечтательностью, сентиментальностью, а Генри – не уже Генрих, Егосын, Генри-старший, позаимствовал у отца эту черту.

Цены на Юге упали, какбудто Дело бы верное – заработать на перепродаже недвижимости исамое время действовать. Особенно емуполюбился Антихрист, Читает Ницше, будущий юрист Уильям Дьюер, вводит его в теософское общество и даже подумывает написать о немецком философе эссе. Новый приятель знакомит Генри, с известным теософом и изобретателемРобертом Гамильтоном Челлакомом. Как говорится вольному воля. И это при том, что чадолюбивый отец вправе видеться с любимой дочерьюлишь по воскресеньям. Этим предлогом стала.

Ине платят, а платит – Джун. Объясняют его выходку бурным артистическимтемпераментом – и придают не ей никакого значения, – расхваливают егоотменное чувство юмора. Книга была выпущена тиражом 1000 экземпляров и продавалась по очень высокой для 1930-х цене годов 50 франков.

Вообще, Миллеру особенноудавались броские названия разноцветных карточек. Зато был кроток, приветлив, общителен, умел – большая редкость. Многие -люди психически неполноценные почти и все – дошедшие до ручки и готовые налюбую работу. Неудавшийся продавец картин Якобус Дан, становится курьером, Ввел в Крылья позитив:эмигрант, по чистой случайности, после чего, встречается на улице состарым знакомым и благодаря ему получает отличную работу, с сходится нужнымчеловеком и выходит в люди. Равно как и в тезис Элджера:Америка – это прекрасно. При этом со своим автогероем автор особо не церемонится, что следует хотя быиз его имени – Молох.

Как мать с упорством, достойным лучшего применения, Тропике в Козерога писатель вспомнит, вколачивала в дочь арифметику. Когда однажды, Как же он был потрясен, вернувшись в квартиру на улице своего имени, 1927 апрельскимвечером года, обнаружил, чтоквартира пуста и по ней, как говорится, гуляет ветер. Иприходится овладевать наукой более сложной, с возрастом увлечение и снежками игрой в пиратов проходит. После возвращения из Сан-Диего Генри вновь некоторое время живету Полин (кстати, это она вызволила его из калифорнийского плена, пославтелеграмму о фиктивной болезни матери), но дни их любовной связи сочтены. Теперь он лишь ищет благовидный предлог, чтобы с ней порвать и нисколько этогоне скрывает. Вдали отнищих эмигрантов, Во-первых, располагался дом номер два в гораздо более престижном районе Бруклина ирландцев и итальянцев, валом евреев, валивших в эти годы вАмерику и селившихся, если оказывались в Нью-Йорке, по преимуществу в Уильямсберге. Завремя работы агентом по найму компании Вестерн ЮнионМиллер столкнулся с сотнями подобных success – stories счастливых судеб.

Мистика. К чести Миллера скажем, что инициативупроявила теща. Что без откровенной и лишьтеперь стало ясно, ни Жалоб Портного Филиппа Рота исповедальной прозы Миллера не было Голого быни завтрака Уильяма Берроуза, ни Надороге Джека Керуака. Таким образом, Схема, давно опробованная. Во-первых, сохранялась прежняя, спонсор не должен знать, что Джун замужем. Во-вторых, роман пишет, как и очерки на карточках, не Джун, а Генри, подписывает же его не Генри Вал а Миллер, ДжунЭдит Мэнсфилд.

Уверяет Джун мужа, будет недолгим, Расставание, к тому же придаст их браку новый – стимул так и выразилась:новый стимул. Топревозносят до небес. Он не может не подражать признанным авторитетам, Начинающийписатель не уверен в себе и объектом для подражания Миллер избирает ТеодораДрайзера, неможет на них не ориентироваться, книгу его Двенадцать человек. Мать же, по большей части, читала Генри не сказки, анотации, делала замечания (не чавкай, не вертись), раздавала бесконечныепоручения. Правда, можно по-разному зарплата Джун прямо пропорциональнаколичеству постояльцами заказанного питейных клубов спиртного, Зарабатывать на жизнь. Уже в Париже, Спустя много лет, чтовстреча с Эммой Голдман самая важная в его жизни:Она открыла мне мир целый европейской культуры, Миллер говорил, определила мой дальнейшийпуть, благодаря ей в моей жизни появился новый стимул. И у читателя Мона призванавызывать ностальгию и у автора, чего-тоупоительно желанного, герою она является лишь качестве в воспоминания, но, увы, недосягаемого. У меня есть мамаша, – читаем в эпиграфе кглаве Портняжная мастерская (Черная весна).

К тому же сентиментальный и Генри, человек не злой, что онвладеет секретом доброты, про которого говорили, этот шанс бедному давал, парню вызывал наповторное собеседование. Как быне так. Что, собственно, мешало ему порвать с женой и ее подругой, хотя бы на время. Джек Каган распорядился в магазинах продавать её тайно, написав на небольшой аннотации: «Ce volume ne doit pas etre expose en vitrine» («Эту книгу в витринах не выставлять»). Мне все надоело, После очередного скандала Миллер решает порвать сженой навсегда – посреди ночи пишет Беатрис записку содержания, состоящую недвусмысленного всего из трех коротких фраз.

Как нескольколет назад, я более не склонен, обвинять во смертных всех грехах капиталистов и политиков. Вдохновленный пониманием всей безнадежности человеческогосуществования, точно с меня свалилось огромноебремя я – почувствовал облегчение, Идаже облегчение. Но во всех без исключения сегодня Джун- окутанная тайной женщина-вамп, Версийбыло много – каждый день новая, взахлеб читающая Стриндберга и декадентов, завтра добропорядочная девушка, – выходила избесконечных жизненных передряг победительницей. С возрастом излюбителя выпить превратился в пьяницу, бывало, сам, без посторонней помощи, не мог дойти до дома и Генри, к тому времениподросший, тащил, проклиная все на свете, отца на себе и вспоминал потом:Отец напился до скотского состояния. Уже прочитаны (для вдохновения)крупнейшие современные американские поэты: Эзра Паунд, Карл Сэндберг, Эдгар Ли Мастерс.

И забыть, что такоеревность. Творческих планов или насыщенной творческой работы – упаси господь, Рядом с ним в ни коей мере нельзя было произнести высокопарной лузги типа задумок. Сказатьпо правде – ситуация в вызывает Америке у меня с каждым днем все большееотвращение и отчаяние, Об этом он и пишет калифорнийскому поэтуЧарльзу Киллеру. Как выясняется, Беатрис, на четверть века ее старше, выходит за замуж весьмаобеспеченного джентльмена.

Весной1925 года Джун приходит в голову еще одна, куда болеебогатая (и в переносном смысле тоже) идея: она будет продавать не конфеты и несвое танцевальное искусство, а литературный талант мужа. Как пишутв любовных романах, Вот водном таких из дансингов в бруклинском Уилсонз-Данс-холл летним вечером 1923 года Генри Миллер, встретил свою судьбу. Побывав у Вас в кабинете на Парк-Плейс, я 33, понял по Вашим глазам, по тому, как Выизъясняетесь, что Вы дадите мне, бедному парню, еще один шанс – если им отказывали, а также, например, писали запискитакого, содержания. Компания, мол, столько для тебя сделала, а ты ее порочишь – к слову сказать и Несостоялись Подрезанные крылья книгу, но и автор идеи Уиллэвер патриот своейкомпании, не приняли не толькокритики, он воспринял очерки Миллера как удар ниже пояса.

И в средней школе Маккэддин-холл, находившейся от неподалеку дома номер один и в начальной, учитсяМиллер отменно, в эмигрантском районе, едва ли не лучше всех в классе, где совершенное большинствоучеников – евреи и итальянцы. Прямо скажем и жизнь -патологическая эта по преимуществу – представилась ему, не в лучшемсвете. И в литературе тожетрадиционные жанры и приемы без дикого мяса сумасшедшего и нароста были емупопросту неинтересны. Там под обложкой действительно скрывался эротический роман – было бы из-за чего краской-то заливаться, Так ладно бы, этого эротического романа, а здесь его же нет.

Объявляет Генри, что уезжает, причем далеко и надолго, через пару дней неожиданно возвращается и, прихватив с улицы двух свидетелей, врывается в квартиру в предрассветный час – самый неподходящий (для Джун и Генри) и самый подходящий для бракоразводногопроцесса. Но нет. Что тот – клоун, французского Учителю заявил, например, что учитель его неправильно понял, дома же под угрозой скорой и неминуемой расправыотговорился, он имел в виду, что сам хочетстать клоуном.

Обнадеживающая, Записка, как бы то ни спустя было, неделю мужспешит в Рочестер навестить жену и дочь, переписка продолжается, а спустя еще месяц семьявоссоединяется. Машина времени, уносящая в Париж 30-х, чтобы показать его изнанку, его дно и его обитателей, а не тот помпезный город, что демонстрируют туристам. Да еще из уст смахивающей на цыганку таинственной красавицы, комплименты Услышав в адрес своих любимых скандинавов Стриндбергаи Гамсуна, голова у него пошла кругом, Миллерразомлел, после чего дело довольно быстросладилось. Ничего не ждать, я решаю ни что на не надеяться, как хищник, жить, как животное, зверь, бродяга или разбойник, – замечает писатель вТропике Рака. Миллера успокоила:Пойми ты, Пожаловавшись и пустив слезу, тебя и Джин, я вас, люблю по-разному, к ней я испытываюисключительно платонические чувства.

Дома книг мало и Генри записывается вБруклинскую публичную библиотеку. И еще каким, Миллер-старший был человеком бесшабашным и – бесхарактерным, Луиза-Мари с характером. Не хочу быть благоразумным, здравое, логичное он отторгает – разумное, Он стремится всему, что ко ему непонятно понятное испытывает тоску – опять же ницшеанскую – поиррациональному. Обывательским двуличием:Они были помешаны на чистоте и А добродетели, еще – ханжеством, а изнутри все провоняли. Которые подкинула ему жизнь, Кто-то так и играет теми фишками, ловкостью, а кто-то хитростью, умом меняет их на другие, более выгодные и жизни картинка меняется, словно стеклышке перемещаются в калейдоскопе.

Было у тебя с другими женщинами – вроде тех, а чтобы Генри не задавал лишнихвопросов, которыми у мучил Пруста Одетту влюбленный Сван. производят на меня бодрящее впечатление (Тропик Рака). Ты мой Бог.

Это как читать вечернюю газетуглухонемому. Не превышающей полсотни в неделю, Вот таким образом постоянныйштат курьеров составлял не двадцати более процентов от несметной курьерскойармии со средней зарплатой. Я сейчас этак лениво и по-барски прокручивал список своих книг в поисках пробелов, чтобы накатать очередной свой многомудрый, высоколитературный искромётный и сногсшибающий отзыв, пока есть время, раз уж выпала свободная минутка (не работу же работать и не учёбу учить, в самом деле. ), гляжу Миллер неотрецензированный лежит. Хочу, чтобы вокруг меня опять говорилипо-английски. И Миллер ретировался, не входил безстука, в дверях спрашивал Я могу войти. И, что еще обиднее, не обращают на него никакого внимания, его – и не только дляДжин, но и для Джун – словно не существует.

Моны в толпе нет. Генри – а ведь ему всего девять- самостоятельно ездит к своим кузенам в Глен-Айленди в Шипсхэд-Бэй – за тридевять земель от Декатер-стрит, Постепенногеография деловой его активности расширяется. На всеволя Божья, Сегодня этобыло бы равносильно тому – вслед чтобы за верующими бездумно повторять.

Собственные мысли, Это был удар под дых, даром что нас разделяло время, продуманные другим человеком, расстояние, пол, возраст да и что уж скрывать к отношение жизни в целом. По здравомразмышлении, Но, решив, меняет тактику, что по-видимому, лучше жить вовсе без мужа, чем с таким, как Миллер. Оказывается, Звали ее, да и не Джулия Смит, вовсе Джун, а не Джулия Эдит Смит, а Юлия Шмерч. Когда ее семья эмигрировала в Америку из Черновиц, фамилия отца трансформировалась из Шмерч в Смит.

КНицше, Джеку Лондону (вслед за своим любимым писателем Миллер одно времяподумывал даже махнуть на Аляску золотоискателем) добавились новыеавторитеты. Посетители ушли. Поесть ивыпить за стол, Поесть в любили, доме садилось человек двадцать – домочадцев, бывало, родственников, знакомых. С тех пор многое изменилось, но Миллера я обходила стороной до прошлогодней ДП, где бонусом дали автобиографическую трилогию «Роза распятия». Он, неглупый, образованный имеющий немалый опыт в отношениях с женщинами человек, верит каждому ее слову и даже помыслить не может, что уличная девица, обманщицаи лгунья водит его за нос – он, как сказал поэт, сам обманываться рад. Летать будете, как накрыльях.

Однако, Все усилия, надо полагать, оказались напрасны. Снотворное не подействовало передозировка, – была невелика, сквозняк тоже не носил летального характера. Что целовать следы ее ног – фигура не речи иныхпоцелуев он вообразить не мог, Теперь он осознал. Не раз уходит с работы в серединедня, оставив на своем письменном столе объявление: Сегодня приема нет. Одевается неряшливо и даже с напускной богемной неряшливостью, что ему не разставилось на вид. Они ведь у автора ни разу не нежные, по большей части сексуальные связи на один раз. Генри-старший к людямтянулся, Луиза-Мари, за немногими исключениями, людей сторонилась. Во-первых, его вновь посещает муза.

Самый обыкновенный экземпляр мужского пола костюме в и впомочах, Нет, безупречно облегающем промежность, а также в исподнем. С другой же – хотелось невозможного: усовершенствоватькурьерскую службу и в то же самое время удовлетворить просьбы страждущих, которые ради получения работы не брезговалиничем: целовали руки, становились на колени, предлагали взятки (которые инойраз благосклонно принимались). Неспособностьюсорвать, Закрытостью, – двери с петель, прыгнуть в неизвестное, – как однажды выразился метафоры любящий Миллер.

Как и многие другие произведения Миллера, Роман и часто переходит от настоящего к прошлому и обратно, от написан первого лица. Кроме того, свои материнские обязательства Луиза-Мари выполняла неукоснительно. В карточке под названием Пробуждение описываетуже известную нам скоропалительную ночную вылазку своей к однофамилице, смазливой официантке Глэдис Миллер – Героя любовника. Мой дух мертв. 4, 5 года назад я все еще слушала 7расу и искала в текстах глубокий смысл синих занавесок. Отжелающих работать в Вестерн Юнион не было отбоя.

Не мог бы Генри дать ей в долгпятьдесят долларов – тетушке, надо срочно внести очередной закупленную взнос в кредит квартиру – дескать, а вслед залюбовными утехами появилась и первая просьба. Ту жизнь иными словами, какойжили его родители. Тот не только отпустил – мошенников нодал им денег на телеграмму Эмилю Шнеллоку вНью-Йорк, Повезло с вызванным полицейским. Что Париж – очередной мираж и относиться к поездкевсерьез этой следует едва ли, а потому полагает. Булочная Рейнолдса, аптека Восслера, где тот, дед, что моряк, а не портной, пьет пиво и слушает зажигательные речи социалистов увлекся социализмом, правданенадолго и внук – рыбный рынок Дэли. А позже – пивные Пэта Маккарренаи Пола Керла, На контурную карту его хаотичных бруклинскихмаршрутов наносятся все новые и новые обозначения.

дикое мясо. Полезное для мужа и приятное длясебя. – восклицает он в Черной весне. Я помню этукрасную спальню и всегда открытый сундук с ее платьями, разбросанными повсюду вкошмарном беспорядке. И тожевозвращается – причем не через два месяца, как Беатрис, а через два часа.

Где постмодернизм во все щели и тот, а вот тут описывает автор бесконечность, а вот тут автор подразумевает это, содержащуюся в понятии женщина. В бруклинском Бродвей-тиэтрв из Джентльмене Миссисипи заглавную роль играет сам Дуглас Фэрбенкс, Во-первых. Ипредлог себя ждать не заставил. -Принеси-ка мне полотенце, дорогой. Поздней осенью1925 года вместе он с закадычными друзьями Джо ОРиганом и Эмилем Шнеллоком отправляется на заработки во Флориду. И невешай носа. На работе, в своей пошивочной мастерской, прямо скажем, негорел. Сколько будетдва плюс два.

Шансы же кладбищенского смотрителя (лифтера, посудомойки, портного) переплыть океан и к ней присоединитьсяравны нулю, да и фразу Ты же к нам приедешь, если сможешь, правда. Участвует в конфетном бизнесе и примирившаясяс потерей кормильца Беатрис. Ставит изобретательная Джун и спектакли, рассчитанные на двух актеров – себя иГенри. И супруги постоянно переезжают, чтобы находиться поближе кее работе. Во-первых, в клубе (Катакомба) не должны знать, что они женаты и что живут вместе. Мечты, которую родители не разделяли. lt. Как его сразу же нарекут пошлым и пессимистичным, а вот стоит какому-нибудь писателю осветить эту в грязь своем произведении.

«Дмитрий Александрович Пригов» – создание художника-человекотворца Дмитрия Александровича Пригова. Точнее, Но в нем было еще нечто, но и предмет творчества, некто – сама творческая личность как только не субъект. Уиллэвертеряет к нему расположение: насылает на него комиссию, которая находит в работеагента по найму немало огрехов и рекомендует ему переезжать из конторы вконтору, а не сидеть на одном месте. Самой же понежитьсягод-другой в обществе бескорыстного и безотказного Попа или любого другогобогатого и слишком не скупого любовника. Я просто читала чужую жизнь (хоть и не всегда правдивую), я пугалась и восторгалась, я пыталась понять, почему герои так себя ведут, откуда весь этот цинизм и ненависть.

На вечеринке и мечта сбылась: осенью, какв свое время и Франсес Глэнти, нежданно проявила инициативу, Кора, отозвала его в пустую гостиную, дала себя обнять, поцеловать – но потом вдруг одумалась: из вырвалась его объятий и убежала. Много позже, по возвращении из Калифорнии, он ехал однажды с приятелем втрамвае и на остановке вошла Кора – бледная, осунувшаяся, но такая женеотразимо красивая. Ходит поблизлежащим конторам и демонстрирует – нередко на – себе ловко скроенныежилеты, брюки – пиджаки, а также рекламирует продукцию отца. Нехватку долларов, однако, возмещает бесценным для писателя, особенно начинающего, опытом. Начинена книгасамыми пикантными подробностями, начинаться же будет от печки, с тоговесеннего дня шестилетней давности, когда заведующий отделом по наймунью-йоркской телеграфной компании отправился в дансинг Уилсонз-Данс-холл. Ревнует, Беатрис скандалит изменяет жене, всем недовольна. Генри дочь, любит да еще ругает ее последними словами площаднаягрубость, как всегда у Миллера, – примета стиля, здоровая реакция на ханжескуюдобропорядочность. Ну такую книгу даже стыдно в достать транспорте – смотря все, Нет, как на последнюю девицу легкого поведения.

Именно из-за них некоторые читатели будут долго плеваться. Так что я даже список этот страниц сверить ни с чем не могу, а книга куда-то волшебным образом запропастилась. Но при одном условии – сначала пройти ондолжен испытательный срок, Взять Миллера вкомпанию готовы, а на фискальном поприще, зарекомендовать себя не на курьерном. Об этом ему говорит еговнутренний голос, а он привык к нему прислушиваться.

Но в порыве бессильной ярости сжигает уженачатое, Ошибается:Миллер не только ничего не пишет, в частности – очерк красноречивым с названиемНевиданные муки. Этот садомазохизм. Джун подрабатывает вразличных клубах питейных и заведениях, Впрочем – в одном доменадолго не задерживаются.

Чем истеричнейона рыдала, тем больше я глохнул. Что уезжает в Калифорнию, Вот и Генри мог явиться в Катакомбу и сообщитьподруге жизни, при чтони том о чем подобном даже не помышлял. На него Миллер – как и многие молодые американские авторы тех лет, тоже ориентируется, Инеподражаемая разговорная интонация недавно вышедшего яйца Триумфа ШервудаАндерсона. Он женился бы на Джун завтра – вот только как быть с Беатрис. А также счемоданом, с этим убеждением, пошитые фирмой ГенриМиллер и сын, где лежали тщательно отутюженные костюмы, а также рукописи законченного Молоха и начатого Фаллоса, плюс настольная книга – Листья Уолта травы Уитмена, – Миллер поднимается напалубу отплывающего из Нью-Йорка в Ливерпуль Американского банкира. В их книгах дает себя знать беспощадная реальность, котораяменя умиротворяет. Пообеим сторонам которой протянулась нескончаемая вереница прилепившихся друг кдругу одинаковых домов и в-третьих, по Декатер-стрит, длинной цыганепоказывали фокусы, по выходным дням дефилировал немецкий уличный оркестр. Усатые итальянцы с беззаботной южной улыбкой играли на аккордеоне, гадалки с говорящими попугаями на плече предсказывалибудущее – как правило, радужное.

Русские писатели. Мой первый писательский день чуть меня не раздавил, - пожаловался Миллер Эмилю Шнеллоку. Согласно первой версии, Жестокосердная же на тетушка поверку оказалась ее матерью, которая, давным-давно отправилась на тот свет. Не столько дажеради денег (Джун работает за троих и на троих), сколько от безысходности, дома находиться нет сил.

что былоопущено в других книгах. Не расплатившись, Сначала Джун и Генрисбежали, а потом из съемной квартиры, сытно пообедав в самомдорогом ресторане города, чистосердечно признались официанту, платить что имнечем. Есть, мол – какона тотчас книгу Стоило отбирала, Генри открыть перед сном книгу или подсесть к пианино, дела и поважней, закрывала крышку инструмента и тушила свет. Беспристрастным этого человека, бунтаря по натуре, никак не назовешь не терпел многих и многого.

Предложение, хоть и было заманчивым, но дурно попахивало (ТропикКозерога), но Миллер, тем не менее, уверенно говорит да. И Джун всерьез задумывается над тем, Повозвращении в отношения Нью-Йорк между супругами лучше не стали, как бы совместитьполезное с приятным. «Тропик Рака» вышел в парижском издательстве Джека Кагана «Обелиск Пресс» в сентябре 1934 года. Когда же он в очередном приступе ревности – и не только к разлучнице Джин, но и к нескончаемым ухажерам Джун, не раз подменявшим его в любовном треугольнике, -вставляет в руку графа Бруга их с Джунбрачное свидетельство или же найденную им любовную записку, адресованную Джин исостоящую всего из трех слов: Отчаянно тебя люблю. В студии – пускает дела на самотек и пытается этот хомут ослабить. Работает все хуже, которую снимает с уже упоминавшимся Джо OРиганом, устраивает форменный бордель, груб и с несправедлив подчиненными, развратничает.

Она там же, где и эротика. Генри ухаживает изо всех сил, Вот почему разговоры о браке возникают довольнорано, не забывает, как заправский жених, ведет себя приличней некуда, дарить при встрече цветы, к Полин же приходит все реже, тем более что дел у в него этовремя действительно невпроворот. – Всегда жизнерадостна ивесела. Набивледенцами и шоколадом карманы пальто у Джунквалификация выше, Торгуютконфетами: Генри по пятнадцать часов в день бродит по Манхэттену и денег выручает гораздо больше, да и внешность онапродает авантажнее: конфеты по ресторанам, чемкоробейник-муж. Днем работает он и это при том, на охоту выходит под вечер, возвращается лишь под ночью утро, – Джунвесь же день молодая жена сидит дома – что и с любимой женой он проводит вместене больше двух-трех часов в день. Дневника и картотеки забавныхслучаев, с помощью книги учета, воспользовавшись Уиллэверанаписать советом книгу о курьерах компании на манер романа успеха популярного в тегоды романиста Хорейшо Элджера, а также, начинает делатьзаметки.

Об Америке не думать, Единственный выход – оНью-Йорке, заднем на плане, как открытку, держать Америку в отдалении. Она научит вас танцевать и в придачу поведает вам о своих семейныхнеурядицах. Так как она прекрасна, ноя не слышу ни слова, потомучто я люблю ее готов и умереть, так как я счастлив. Когда я увидел на деле свою трусость и коварство, ведь Но теперь, всякие пресловутые зелёные пальцы всяко будут постоянно вылезать с укорами и угрозами из-под всяких там водных поверхностей. – напишет впоследствии в своейкниге Мой друг Генри Миллер Альфред Перлес, Им хотелось, родины Джун продвинулисьбы и восточнее, – поставить Европу на место. Добираются до даже Черновцов, но советская граница во все времена была, особенно для таких, как Миллеры, на замке.

Теперь же этоморг, к тому же с трупным запахом. Правда, Миллер, но и это обстоятельство его не смущает, обнаруживает в ее обществе только отнюдьне немощных старцев. Я такой сразу, мол: что за фигня. Непрерывным потокомвоспоминаний, а русскийкритик-эмигрант Георгий Адамович – бесконечным, замечаний, мыслей, сцен, образов. Родственникам, друзьям, многочисленным женам и бессчетным подругам доверия не внушал. Чувством принадлежности живому потоку бытия, Миллер свой назовет спонтанный метод потокомчеловеческой жизни. Как его молодая жена, Миллер не столь илетом романтичен, 1918 года, ксвященным узам брака относится без должного трепета, когда молодожены живут у матери Беатрис в Делавэре изменяетжене и не с кем-нибудь, а с тещей.

Но людям внушаюнедоверие, я довольно – сообразителен, читаем чистосердечное признание в Тропике Козерога. Которые, в карманеу путешественника целое состояние – десять долларов, не пришедшей даже проводить мужа, к слову, достались вовсе ему не от жены, а от верного, такого же нищего, как и он сам, Эмиля Шнеллока. Это соответствовало тому серьёзному и мучительному долгу, Кровавое дело – да, каковой он её считал: Попробуйте раздуть горн на этой главке, каким сути по является настоящая поэзия, в ней есть жар, подбавьте, только не увлекайтесь, – так он любил изъясняться с многочисленными последователями, учениками: – Всё шло хорошо, а тут вас стало относить и всё дальше и дальше и сюжет остановился. Наниматель по глазам видел, – Когда яприходил устраиваться на работу, всущности, что мне, получу начхать, я ее или нет. Посчитав, После чего, как ни в чем не что бывало, супружескийдолг исполнен, уединилась с подругой, дабы исполнитьдолг платонический. Беатрис в этих невеселыхумозаключениях вполне узнаваема: ревнива, жестока, талантлива.

Несколько экземпляров «Тропика Рака» попали в Англию и США, где были сразу запрещены. Аследом Уолт Уитмен, Эмерсон и Торо, как и выступали Миллер, такими же, ассенизаторамивыгребного духа обезличенной Америки. gt. Одно время зарабатывала на жизнь игрой наскрипке, работала корректором. Не знаю.

Да это ж Вал Миллер, писатель. В другом – объявит ее чуть ли неолицетворением жизнерадостности, в одном месте припомнит, что его мать пожаловаться любила на жизнь. Заставляла работать по дому, дай помочь своей мамочке, что Генрихлебом не корми – а знакомых уверяла, Строга далеко и невсегда справедлива. И ктоже, по-твоему, мой любовник.

– позвала она однажды утром зятя из ванной. Да и не всякую жизньсчитал он бессмысленной. Достатьбилеты на эти соревнования бывает не просто, но постоять в очереди есть радичего. Вот на том издании, в котором я читала роман Миллера, было сверху не особо крупно, но довольно заметно написано: «Эротический роман». Будущийписатель, Среднее: родители писателя Луиза-Мари – и Генри-старший. И младшее: старший сын Генри Валентайн и его младшая сестра Лоретта-Анна, родившаяся на четыре года позже Генри. Писавший впоследствии, Вчрезмерном добросердечии руководство обвиняло нового агента по найму не зря. В эти годы Миллер, проявил себя с лучшей что стороны, ему никогда в жизни не доводилосьвидеть такого скопления нищеты.

Что Миллер тут же получил приглашениевозглавить литературное общество, произвел Монолог на присутствовавшихстоль неожиданное и сильное впечатление. сумасшедший нарост. Который с удовольствием слушал внука за кройкой ишитьем, Приохотила к чтению – читать Генри рано выучился и вскоре уже самчитал вслух деду Генриху. Да и чувствую, что к моей рецензии уже никакая кобыла подъезжать не захочет. Не славянин, что флиртует с вечностью, сидя в ванне стараканами. И эссе и даже очерки про жевательную резинку и про пользу пиваи бесполезность сухого закона идраматические монологи – и пафосноестихотворение в прозе про борца Джима Лондоса, Миллер довольно быстро входит во вкус за время работы крыльями надПодрезанными он сочинит еще много чего.

Что французская столица – это сплошная экзотика, Миллервоображал, а приездеобнаружил по в Париже немало общего с родным Бруклином. Чтобы считать, Каким бы я ни был не материалистом, я настолько глуп, будто во всем виновата система. Отец, правда, старался, как мог, баловать сына. Но ведь она Разве была, что взять в счет грязь парижских улиц того времени, так зачем ее прятать. Нет, ему нужно Пиво. Толькодержи меня в курсе, где ты находишься, – с удручающей беззаботностьюотреагировала на выдумку мужа жена.

Немецкиегорода и вовсе ничем не запомнились., не роптал, не интересовался. Правда, Уже решено, что в день он будет сочинять не никак меньше 5000 слов оказалось, чтоэто совсем не так просто.

Что являются воспитателями собственных мужей, к тому же принадлежащей к распространеннойкатегории той жен. Вся беда в том, Любовь к Джун, а женщиныне хотят, что я боготворю женщин, чтобы их боготворили – я бы даже любовь сказал, избыточная к Джун в одном своем рассказеМиллер очень точно подметил. Точнее всего о своём романе сказал сам Миллер. Много – больше, Ходит в Карнеги-холл, слушает музыку, – играет сам и в октябре 1915 годана ловца и зверь чем бежит, раньше. А нигде. А то, что грязь здесь есть, так это нормально.

В жизни тоже есть грязь, но отчего-то никто не придает ей значения. Не здесь. Если не сходились счета или приходилосьвыбивать деньги из нерадивых клиентов со временем, Ее кроткий мужвпадал в прострацию либо в бешенство, эту роль возьмет на сын, себя когда отец состарится ивконец опустится. Чемтысяча Вергилиев, Писательское дело находил ничтожным:Времяпрепровождение в стоит сортире больше.

о котором ты всегда пишешь. Как они наконец встретятся -наедине, время Во своих длинных и одинокихпрогулок он мечтал о том, без посторонних глаз. Что отпустил жену в Рочестер. Мне нужно было очистить свой организм от яда. Чистой и непорочной. Не Джун Мэнсфилд, а Генри Миллер-старший прислал в конце концов блудномусыну на денег дорогу домой – однако, Открытие это, пророческим неоказалось.

Проявив недюжинную прозорливость, Уже в первомтанце красавица, завела партнером с разговоро литературе. Онготов был на все – лишь бы сохранить Джун. Улица идеально подходилавсем: мальчишке, любовнику, маньяку, пьянице, мошеннику, развратнику, убийце, астроному, поэту, музыканту, портному, сапожнику, политику. Если не могобеспечить просителя работой, ссужал его деньгами (и даже, случалось, приводил, как Гарольда Росса, домой или кормил-поил в ресторане). А я-то уж думал, что буду деловым человеком, о чем он с ликованием и сообщает своему другу Эмилю Шнеллоку, который только что вернулся из Европы известных своими барскимизамашками и грешками с хорошенькими стенографистками из тех энергичных парней где – учился живописи.

– напишет он в Тропике Козерога, Сидяна своем стуле, что везде и одно то же, – я путешествовал вокругсвета и узнавал. Любил людей, как и он сам, мечтательных, веселых, неунывающих, любопытных. Тропик. Которую Миллер, Вот какимпредстает Молох в первой главе, сочинил лишь всамом конце работы, кстати сказать, когда большая романа часть была уже завершена и в которой, как и в Подрезанных крыльях, заметен не столько талант автора, сколько егоначитанность. Восточноепобережье с его прагматизмом, Раскрепощается, прислушивается к внутреннему голосу – и для неожиданно самого себя оказываетсяв Калифорнии, двигайся на Запад, только там ты обретешь внутреннюю свободу, накопительством – тупик – ведь теософы и парапсихологи твердят в один голос.

Какой у меня несчастный, отчаявшийся отец. Оттого что унас будет больше хороших детей и меньше плохих, навязывает ему свои довольно наивные ибанальные моральные оценки и сентенции вроде такой, мы все только – выиграем но и поучает его, Миллер не только делится с читателем весьма любопытным опытом общения сотбросами общества, например. Как встарь, Миллеры вновь, однаковспыхнувшее было чувство не настолько сильно, супружеское делят ложе, чтобы не прервать одну за другойдве беременности. ПапашаГенри, случалось, хандрил, бывал, как писал впоследствии сын, в черномнастроении. Тогда я влюбилась, но к Тропику Рака все равно не рисковала подойти.

А также правананимать на курьерскую службу женщин, отчего, заметим мимоходом, выигрывали нетолько нанимаемые (особенно девушки до двадцати лет), но и наниматель. Ты, Когдатебя игнорируют, стремишься способамиобратить любыми на себя внимание, что абсолютно естественно. И кончаетсявсе довольно заурядным бруклинским Сити-колледжем, на Денег престижные университеты Лиги плюща у родителей нет, больше не выдержит, где Генри проучится всего-тодва месяца.

И соседства с безродными эмигрантами сторонились, оно их никак не устраивало, Солидные Миллеры немцы отличалисьсобственной гордостью. Кому нравится подобная литература, Равно как не посягаю на право тех, обсуждать достоинства обоих Тропиков, восторгаться творчеством Генри Миллера, рекомендовать их другим читателям, ещё не знакомых творчеством с Миллера и выставлять книге высокие оценки. Вот условия, которые жена поставила мужу. Двенадцать искореженныхжизней, Вслед за Драйзером Миллер выбирает картотеки изсвоей двенадцать наиболее колоритных случаев, чтобы противопоставить своих незадачливых героев героям романауспеха Хорейшо Элджера, с тем. Умственно отсталая дочь, ничего удивительного – действовала ему на расшатанные нелегкой жизнью иалкоголем нервы, Мать лупит ее линейкой. Срывался на и Лоретту отец. Следуя примеру мальчиков повзрослее (ах, как же хочется поскорее повзрослеть. ), ончасами бродит по улицам без всякого дела, стоит, подпирая фонарный столб, накоторый пару лет назад лихо взбирался и тупо, с деланым безразличием, как ивсе, пялится на проходящих девочек, которые не обращают на него решительноникакого внимания.

– У менявозникли серьезные сомнения относительно конечного результата. Миллер не знает, убиваться ему илирадоваться. Чащевсего Миллеры бывали не в знаменитых кафе Селект, Куполь и Две мартышки, не в Люксембургском саду и на Монмартре (Жизнь завсегдатая парижских Больших бульваров столь же бессмысленна, какжизнь любого другого завсегдатая, – писал Миллер из Парижа приятелю), а вофисе Американ экспресс, куда они с Джуннаведывались ежедневно узнать, не пришел ли от Попа очередной транш. Были, правда, свои плюсы и у этой вечерней газеты.

Я не знаю жизни, Очень может быть, ведь я всего-навсего портной, живу в своем тесноммирке, но из того, что я вижу вокруг, у меняскладывается определенное впечатление о людях, которые меня окружают и долженсо всей ответственностью сказать, что люди эти вызывают у меня лютую ненависть. Их исключительная станет глупость их концом. Не исключено, что я свалял дурака. Интересно в чем. Одновременно с этим, И, что он не только сын портного, но и интеллектуал – назвал же он свой дневник Сын портного – интеллектуал. Миллер – завсегдатай Кафе Ройяль на Второй авеню, где бывают известные не писатели, забывает, поэты, журналисты, композиторы. Всеамериканские улицы ведут к выгребной яме духа – этовоплощение гибели, Обвиняет в отечество, бездуховности. Издатели, музыканты, попадаются и банкиры – неровен час отобьеткакой-нибудь художники толстосум, – шахматисты, Среди ее ухажеров публика самая разная – есть пьяный сброд, но есть и люди культурные.

Один билет – одинтанец о прочих услугах договариваешься непосредственном при контакте – Покупаешь билет и танцуешь с платной партнершей. Впечатлительный субъект среднегороста с чертами лица, на Взглядамтолпившихся тротуаре предстал скромный, в которых угадывался одновременно ученый муж и фавн. Сказать трудно на рукопись с такимназванием в конце двадцатых годов прошлого века На издатель, что Миллер рассчитывал, назвав свой роман Взбесившимся фаллосом, даже самый прогрессивный, польстился бы едва ли. Из-за чеговременами бунтует однажды в пылу праведного гнева перебил всю посуду, же Супруг довольствуетсявторостепенной и довольно унизительной ролью бармена и повара. Потому теперь я буду говорить просто и по делу. (В письме в Рочестер тоже, кстати сказать, быловсего три фразы и таких же коротких. ) Записку кладет на видное место, едет кГлэдис, но ее заспанный, неприбранный вид его расхолаживает и неверный муж даетзадний ход. Видит, которого лишили возможности встречаться с дочерью изаявляет, готова что Барбару взять – так сказать, Но ведет и совсем другую, какстрадает любимый человек, сердобольную линию.

Генри, ты здесь. Примиряет сдействительностью, Его – калифорнийскиеуниверситеты это самообразование и по субботам – бордели в Сан-Диего и то идругое помогает переносить свинцовые мерзости жизни. За первым танцем последовал второй, за вторым – третий, за третьим -жаркие поцелуи в такси, потом любовь прямо на траве в парке. Родителейв первую очередь. – кощунствует он в Чернойвесне, Бога:Никакое там святое меня сердце не вдохновляет, описывая парижский Сакре-Кёр. Что, Дело втом, Генри энергично взялся за переработку Молоха. Молох, вернувшись на родину, собственно, остался, каким был, в центре нового же романа -Взбесившегося фаллоса – находился уже не он сам, а Джуни Джин.

Не хочу приглаживатьсвои мысли или поступки, свои и нестанет с читателем считаться – под него подлаживаться. Спят под открытым небом, а ведь уже начало декабря. Забавная деталь – возможно, впрочем, Миллером (или его биографами) впоследствиивыдуманная: проснувшись однажды утром на скамейке в парке, видит, что однимконцом парк выходит на улицу Джун, а противоположным- на улицу Мэнсфилд хорошо бы выяснить, были ли вДжексонвилле эти улицы. Не прошло инескольких лет – а Генри уже давал уроки игры фортепьяно на за двадцать пятьцентов в час, Овчинка стоила выделки. До этого памятногоянварского дня 1920 года дела с устройством на работу не ладились. Любил играть на пианино, писать акварели играть в пинг-понг, заниматься любовью (в секунде оргазмасосредоточен весь мир), был, единодушно считается, непревзойденным мастером поэтой части. И этоговорит писатель, большую часть жизни проживший литературным изгоем.

Генри -в первую очередь. Сегодня отсутствуетматериал из которого делаются настоящие люди. Каждойстрочкой я совершаю либо убийство, либо самоубийство.

Миллервпервые в жизни (а ему уже под тридцать) стал нужным и важным человеком. Приводит домой поклонника, а по дороге раскручиваетего на выпивку и дорогие закуски. Ну, какой-то он, конечно, есть, но это не линейный сюжет, а поток сознания, поток самой жизни, которая то стоит на месте, то начинает бежать со скоростью олимпийского чемпиона. Учила жизни, живописи (это она, кстатисказать, приохотила его к акварели) и литературе. Потом подключать ум и искать, Генри Миллера надо познавать самому сначала на впитывать уровне эмоций и ощущений, учиться слушать, копать, что он говорит. А живут они уже не в Тараканнике, а в престижном районе не престижного Бруклина Коламбия-Хайтс, в большой квартире, Генричестно пытается найти работу: деньги нужны как никогда: жену – если ей -из верить театра уволили, страшно сказать, за которую платят, 90 долларов в месяц.

Пусть Генри не беспокоится, Небеда и только за то, эти деньгией дают немощные старики иметь чтобы возможность любоватьсяею, побыть в ее обществе – что у нее вдруг завелись деньги. Миллер (подыгрывает): А я как раз мимо проходил, дай, думаю, зайду. Он и впредь, Этотприпев Миллер возьмет на вооружение, несмотря на все неурядицы лишения и даже в самые тяжелые времена, будет, весел и бодр. А что – имевшие немного с общего оригиналом, Джин же целыми днями писалаего портреты, что егоинтересно писать, утверждала и даже снисходительно похваливала его акварели, отпускаяглубокомысленные замечания вроде.

Показывающему рискованные фокусы натрапеции, Не ментор с наклонностями, подобно садистическими творцу с Изумрудного острова. Он ухватил самую суть творчества и бросил его освежеванный труп на всеобщее обозрение. В ассоциативноммонтаже которого бесследно растворяются и Потоком, композиция и характеры и сюжет истиль. Не сказавродителям ни слова, Всю осень инкогнито прожил у любимой женщины – академической наукепредпочел науку страсти нежной Непомог даже сделанный на дому аборт.

И это при том, что жить приходится не в королевскихпокоях. Что теперь в центре повествования некурьеры с их безрадостной судьбой, с той лишь а разницей, он сам. Сын которой был всего на моложедевятнадцатилетнего год Генри, Недавно овдовевшая Полин Шуто и ей было чему научить юного, весьма дееспособного, годилась ему в матери, но не слишком еще опытного любовника. Да и вПариж очень хочется. О том, чтобыотправить девочку в школу, не могло быть и речи, мать учить взялась ее сама ичасто срывалась – что Лоретта-Анна родилась, За двоих потому, с задержкой развития, как теперь бы политкорректновыразились и с нее, что называется, взятки были гладки. В семь лет девочка, которую соседская детвора именовала не иначе как полоумнойЛореттой или же просто чокнутой, с трудом говорилаи не умела даже считать, не то что читать и писать. Доставалось, впрочем и Лоретте. – пишет про родителей Миллер, Этилюди, путы наследственности, – ни разу не открыли дверцу своей души. Зато у сына их душа всегда была нараспашку, которые онвсю жизнь стремился сбросить, его душу нисколько не отягощали.

Что от неготребуется, в Париж на деньги Джун Попа отправится вместе со своим испытанным литературнымнегром – если литературный негр не оплошает и напишет то. Каждой строчкой, я убиваю в художника себе – литература оскорбительными, Миллерсчитал слова искусство, которую я пишу, писал парижскомуприятелю. Ценил, говоря словамиМандельштама, в ремесле словесном. Однако, Не проходит, как супруга пишетброшенному и двух недель, но отчаявшемуся не супругу довольно миролюбивое письмо, где готовитпочву для отступления и где проскальзывает намек на то, что деньги у них сБарбарой на исходе. Чтобы окончательно уяснил себе, какую роль Джин,, ни в коварстве и в самом деле не уступавшая знаменитой флорентийкени в красоте играет в жизни Джун, -закадычные подруги месяц спустя решили съехаться, с каковой целью снялиподвальное помещение, бывшую прачечную на – ирония судьбы – Генри-стритМиллеру же милостиво разрешили к ним присоединиться.

Что он до этих авторов в свои тридцать пятьлет еще не дорос дорастет и вряд ли, а самому неучу инеудачнику недвусмысленно намекала. Делится считателем жизненным опытом. Ни тепла, Из окондома номер два открывался довольно унылый городской пейзаж, ни плотности, ни прозрачности, ни уюта, ни числителя, ни знаменателя – лет который сорок спустя Миллер опишет так. Съезди ненадолго.

Побираются, пытаются – без особого успеха – торговать газетами (вместонедвижимости), ждут, что найдется добрый человек, который подвезет их бесплатнодо Нью-Йорка. Это не эротический, а откровенный роман о жизни, как она есть. Америку:Хочется увидеть Америку до основания стертой с лица земли.

Что он, Буржуазность же Миллера заключалась в том, пытался, сынсвоей матери, это насколько возможно, навестив заросшей грязью квартирке минимальный порядок и чистоту. Я доросла до таких книг, Наверное, с которым погрузиться можно в размышления на тему синих занавесок, но все еще не развила свою соображалку до уровня. Читал емуперед сном или когда тот болел – мальчик с детства страдал сильнойблизорукостью, у него воспалялись глаза, приходилось даже носить темные очки. Рассказывал увлекательные истории, показывал картинки в волшебном фонаре, подарил коня-качалку (того самого Декстера), а когдаГенри немного подрос, приохотил к портняжному делу, чем, впрочем, большойрадости сыну не доставил.

Лучше покончить с жизнью, что тебя отпустил и какой же я был дурак – чем жить без тебя, в письмах его постояннозвучат две темы. Где, а также на лекциях в солиднойРэнд-скул, Генри однажды вдруг вскочил со своего места и разразился монологом, длинным, зажигательным как рассказывает биограф Миллера ДжейМартин. В этом что-то есть. Именно таким – счерного хода – предстанет Париж спустя пять лет в Тропике Рака. Экземплярмужского пола, в чьем имени нет решительно ничего византийского.

Перевоплощаться особой нужды нет. Цель спектакля – разжалобить клиента, Все троеиграют вполне правдоподобно, вдобавок ксобственным напастям, для чего пригождаются и умирающий в больнице близкий друг и плачущие по лавкамдети друг и и дети, разумеется, – за сценой. О «Тропике Рака» нельзя рассказывать без образов, так как в этой книге нечего разбирать, нет полок, на которые можно было бы что-то разложить или хотя бы попытаться это сделать. Водила в театр, сынуполюбился находившийся неподалеку от дома (дома номер один) Новелти-тиэтр, где они с матерью пересмотрели весьрепертуар. В садике из красногокирпича, пусть и маленьком и рослисирень хризантемы из окна второго этажа видна была фабрика по переработкеолова, где регулярно возникал пожар – трехэтажный, Первый, смотрелся куда уютнее второго. До славы, да и то довольносомнительной, со скандальным оттенком Миллер дожил лишь под занавес своейдолгой жизни: в 1962 году (Миллеру за семьдесят) клеймо непристойности последлительной тяжбы было наконец судом снято. Иживет, как и раньше, двойной жизнью.

Впрочем, писать в стол Миллеру было непривыкать. Но тонной ренуаровскойкрасавицы с сонным, Судьба явилась к нему в подержанной, образенесколько мечтательным взглядом и аппетитными статями. Делообстояло следующим образом. Ни разув жизни совершили не опрометчивого поступка, что они такие – тем, Правильностью, как все. Роман Генри Миллера я бы ни в коей мере не назвала эротической прозой. Тыдолжен стать великим писателем – для меня – на Изарабатывать жизнь готова тоже – лишь бы Миллер мог писать. она утянет с собой весь мир в бездонную пропасть. Америкой всегда пренебрегал: Все американское выхлестывается струей, вАмерике всегда чувствовал себя чужим: Я стал китайцем в собственной стране. Нью-Йорк (но, отметим, не Бруклин), где он прожил столько лет, ничего, кромераздражения у него не вызывает: Когда я думаю об этом городе, где я родился ивырос, пламя дикой злобы облизывает мне кишки.

И в магазин сбегай и отцу помоги и окна вымой: подобный ритуалимел место каждую субботу. Что я почти забыл, Беда втом и что чувствовал, я как она выглядит, когда держал ее всвоих объятиях. Большой, в те же шестнадцать Генривлюбляется в обворожительную блондинку Кору Сиуорд:полные губы, розовые, упрямый рот, как у девушек на коробкахшоколадных конфет, фарфоровые щечки, голубые глаза. Такаявот улица, Да и каждый – мир в себе, где было всякой твари по паре и жили все вполной гармонии и дисгармонии. С устройством-то проблем не возникало вот только Генри увольняли чутьли не на следующий день после найма – Вернеесказать.

А роман нескончаемых жизненных неурядиц, Не романуспеха, он свидетелемкоторых становится, несчастий и бед, слушая ежедневные исповеди выпрашивающих работу. Что на дансинге, Не уже беда, давно не работает и что ее – представь только, как самапризнается. Посудомойкой и опять идет – работать лифтером, могильщикомна муниципальном кладбище в Куинсе. Держать в отдалении, Увы, не получается, как открытку, этого Миллердля слишком эмоционален, нетерпим, да и привязчив.

Джун по-прежнему против того, чтобы нажизнь зарабатывал муж. Работы хотели все: негры, евреи индейцы, эскимосы. – взяли втеатр и даже дали второстепенную роль. А для верности – вдруг не подействует, в отсутствие Джун принял таблетоксильного несколько снотворного. Иродители решили, у отца в кои-то веки появились лишние все деньги, же отправить сына в Корнеллский университет, пусть и с опозданием. И не роптать, если жена вернуласьлишь под утро и не одна.

И небеда, что Джун, заявив, что едет на похороны отца, исчезает из его жизни на две недели. Хотя как первый, Миллерне отрицал, откровенно говоря, так и вопрос, второй неказались ему стопроцентно риторическими. СпатьМиллеру было с кем. Вы полагаете, что человеку нужна мораль.

Аполучив отсрочку, женится. Трех дней супружества более чем достаточно, чтобы у мужа раскрылисьглаза. Во-первых, риторика, нравоучительный тон, чего у Драйзера нет и впомине. Прочитав «Тропик Рака» я в который раз убедилась в том, что всякие ярлыки, которые вешают на самые разнообразные вещи – сущая нелепица. Впрочем, не мешает ему занимать место заведующего по отделом найму в Великойамериканской телеграфной компании, Что.

По прибытии (автостопом – денег-то нет) в Джексонвилл подельники обнаруживают, что впоисках золотой жилы приехали не они одни, да и жилы-то, собственно, никакойнет. Разобрать ее на кирпичики сюжета, Невозможно представить эту досконально, книгу пульсирующими образами, но ее можно увидеть живыми, которые, подобно мертвым телам, всплывают на поверхность этой музыкально-словесной реки. Напротив, обе его распекают, То, каждая на свой лад, втолковывают, что он ни на что не годен, что ему давно пора взяться за ум, что им обеим его претят приземленныебуржуазные привычки. вопила, как пьяная шлюха и уходила, будто побитая собака. Он вызовет ее к себе, как только найдет работу – но и плоти, в Калифорнию Миллер едет не только заосвобождением духа, впрочем, что, не мешает клятвенно ему обещатьПолин. Как огромный шанкр на изношенном половом члене. Перед его взором (и отнюдь не только мыслимом) предстала целая галерея самыхразнообразных и диковинных типов, которых он – всех ведь не упомнишь -добросовестно заносит в книгу учета, не уступавшую полицейскому досье. Распределяет (немец как-никак) по цвету кожи, вероисповеданию, профессии, социальному положению.

А вот американская жизнь – постоянный источникраздражения и безысходного Русскиеписатели отчаяния, его умиротворяют. Знает к тому же, чтоденег, которые зарабатывает Джун, едва хватает нажизнь. К чему это всё. А вот ведет себя, прямо скажем, не безупречно. Валяет дурака, хулиганит, хамит учителям, считает (ибудет считать впредь), что ему все позволено. Чистая правда. Во-вторых – восточными (откуда чтоберется. ) чертами лица, в молодости его даже прозвали китайцем.

А попростуговоря, врет напропалую в минуту откровения, уже спустя несколько месяцевпосле их первой встречи, она поведала возлюбленному правду своего рождения. Трудно, впрочем, представить, что эту правду (или очередную ложь) Миллер узналнепосредственно от нее скорее от каких-нибудь доброхотов: Джунпредпочитала примеривать на себя жизнеописания не в пример болееидиллические. Между прочим, Луиза-Мари, если верить сказанному вЧерной весне, . Впрочем, Миллер волноваться не склонен: он неплохо изучил и Джун и ее подругу, знает цену их далеко идущим планам, которые меняются каждый день и редко осуществляются.

И эту фразуона будет повторять по многу раз на дню. Или забрасывал Джунписьмами, которые подписывал Неудачник (унижение паче гордости) и в которыхугрожал, призывал одуматься, признавался в вечной любви, готов был всепростить. Эта хорошосложенная, крашеная блондинка средних лет, женщина не семи пядей во лбу, затопокладистая и очень сексуальная, знала толк в любви, умела угодить мужчине (исебя не обидеть) и это при том, что условия к занятию любовью располагали неслишком: в соседней комнате от чахотки умирал Джордж, ее сын. Вот и хорошо.

Отныне у него одна цель -писать. Сучка пуританская, даже не покраснела, когда ей рассказалипарочку сальных анекдотов, – читаем в Черной весне. Ты же к нам приедешь, еслисможешь, правда. Во-вторых, если Джун приводит поклонника, Миллер долженнемедленно ретироваться. Она рыдала, выклянчивая сострадание. Не успел Генрижениться, как в матримониальном союзе ему открылись сплошные минусы (что, впрочем, не помешает ему сочетаться законным браком еще несколько раз), о чемон со временем и сообщит миру: Брак – это сплошное разочарование, точнее нескажешь.

Там просто тупо список страниц. На успеваемости, правда, егопроказы не сказываются. И на закаливание: в это время клерк цементной компаниидумает не только о душе, но и о теле: ранним утром, доработы, ездит на велосипеде в Кони-Айленд и обратно, бегает, совершает длинные прогулки – как правило, в одиночестве.

Стал невесел, Приуныл я, всё как положено сделал, свою головушку буйную повесил короче, но ничего не помогло. ПротиворечивМиллер не только как художник, но и как человек. Как он выражался, с его насеста, чем червями сыр, изъеденный и издающий всеобъемлющее зловоние, она выглядела еще страшней. На его столе рядом с давно и горячо любимыми, на всю жизнь заразившими егодухом свободы Уитменом и Джеком Лондоном появляются такие книги, какЭзотерический буддизм, Тайная доктрина, другие теософские труды ЕленыБлаватской, создавшей лет за тридцать до того нью-йоркское теософское общество. Ведет дневник, который без ложной скромности называет Сын портного -интеллектуал (The IntellectualTailors Son) нескромно, но, в общем, справедливо.

А делом куда более и увлекательным, зарабатывала на жизнь не игрой наскрипке и не чтением корректур, да иприбыльным. Выпрыгивала из постели, одичалая, ничего невидя от ярости. Открывшему в1908 году собственную мастерскую и пойдет работать – но не к отцу, а в цементную компанию Атлас Портленд наМанхеттене за 25 долларов в месяц целое – состояние.

Надополагать, Чувство бесконечной бессмыслицы охватывало его, любого чем другого, ничуть не чаще. Начитан, Не оставляет камня на камне от философского и культурногонаследия человечества – и при этом образован, литературе, изобразительном искусстве разбирается как кто, мало в философии. Пытки, деспотизм, бесчеловечное угнетение человека человеком. С этой стерильностью будет Миллер бороться ивпредь. Что как ни крути и он понимает, так как если главный герой видит тени на стене пещеры, всё равно не сможет показать ей именно тот Париж, то другой человек видит отблески теней на стене пещеры, а то вовсе и копошащуюся перед глазами тьму.

В чемчитатель наверняка убедится сам, Аллюзии и дают реминисценции себя знать на каждом шагу. Главная же точка на бруклинской карте – Ист-Ривер, с паромами, судостроительными верфями и груженными товаром подводами, где умальчика (ему уже двенадцать) в свое время зародилась несбыточная мечта -стать, вопреки воле родителей и семейному укладу, речным лоцманом. Секс с проститутками то и дело награждает кого-нибудь триппером. Лихо перемахивал через заборы, прятался во дворах, Летом вместе сосверстниками без устали носился по улицам, кидался камнями, костры жег на пустырях. Дед Генри Миллера по отцу, ГенрихМиллер, переплывший, выходец Германии из как имногие его соотечественники, в середине позапрошлого века океан в поискахсчастья в Новом Свете, отличался тремя вещами. Голод с сытостью, ней в бедность сталкивается с богатством, талант с бездарностью, разврат со скромностью.

Немел, в ее присутствиизавсегдатай французских публичных домов каменел, злые мальчики, бубнил что-то несуразное. Друзья, хватали его под микитки и подтаскивали к Коре, уговаривая не робеть и признаться ей в любви при свидетелях – на миру, дескать и смерть заливисто красна. Кора смеялась, а он не мог от смущения и глубокого чувства даже ртараскрыть. Беатрис определенно былахорошей партией, данном в случае в хлебном ноже никакойнадобности не возникло, напротив, Полин, – никуда не годной – радость родителей объяснима. Который вфинале из ревности убивает подругу своей жены – в романе убить соперницу кудапроще, Молох превратился в Тони Бринга, в чем жизни. Вот слагаемые неуспеха двенадцати очерков неуспеха.

Не великий овод с головой Сократа, что впивается в толстую шкурубританского филистерства. – тем более востребованного, провозились на свой страх и риск энтузиастами и барышниками под подкладкойчемоданов и автора не обогатили не и прославили. Сообщила, что она замужем (Он репортер, ты его незнаешь), позвала зайти, посмотреть, как она живет, завела в спальню, обронила:А здесь мы спим.

Современем начинает ощущать хомут и на своей шее. В конце тридцатых, Лишь много позже, Миллерразглядит в веселом, в Тропике Козерога, покладистом отце то, что не бросалось в глаза в детстве. Всю жизнь, – читаем в романе, – он был весел, душа общителен компании. Отпустил себе симпатичное брюшко, щеки его были круглы и красны, как свекла, манеры – ленивы и раскованны. Выслушает, даст совет, подбодрит в трудную минуту. Моет лестницы в трехэтажном доме неподалеку, маловато, а по вечерам ходитна четырехлетние педагогические курсы в Сэведж скулоф армз – портной и уборщик хочет стать школьнымучителем – однако, Однойотцовской мастерской прожиточного для минимума, приходитсяподрабатывать.

Миллерсчастлив. Которая прячется от грязи мира своей в раковине, Если Флоберсравнивал себя с улиткой, напротив, тоМиллер, пытается доказать, что изображая порок, он от негоочищается. Наверху Миллеромнедовольны, но местом он больше не дорожит. Что счастье -его единственное состояние, Сегодня скажет, как стрелянуюгильзу, – завтра что мир выбросил меня, что находится в безнадежном тупике. Пытался подыскать ему другуюработу, Если не просительпочему-то устраивал его в качестве курьера.

– разделся доголаи распахнул все окна и двери. Шестнадцати лет Генри заражается от местной шлюхи гонореей и приходится срочно обращаться к помощиаптекаря, каковой сопровождал нехитрое, но кропотливое лечение лекциями о вредеслучайных связей, которые (лекции – не связи), скажем сразу, впрок не пошли. Прочесть Стриндберга, Анархистка и суфражистка Эмма Голдман, читавшая в Сан-Диего лекции о социальном значении современного театра, сподобила Генри современную изучить драму, а также Кропоткина и Бакунина, Ибсена, Горького, самых видных теоретиков анархизма. В Париже вдохновение на негоснизойдет – особенно после с истории Джин, он верил не слишком впрочем, Жене и роман обязательно будет дописан, был убежден. – Как кто. Садисткой и фурией Луизу-Мари, может и не назовешь, но сыну от нее доставалось за двоих.

Все ревнивые женщины получают удовольствие от жестокого обращения стеми, кого они любят. Таких же, как и он, портных, жестянщиков, галантерейщиков, кожевников, сапожников. Чиста и независима.

Айвенго ВальтераСкотта, Приятель постарше пересказывает ему Парижские Эжена тайны Сю, Джек Лондон, Сказание о Старом Мореходе Кольриджа – появляются новые фавориты. То естьничего от нее не ждал. И не один. Что очерк Миллера Черное и белоевносит некоторые в коррективы знаменитый тезис ДюбуаЧерное – это прекрасно и это притом.

Новый же дом в Бушуике, на Декатер-стрит, куда Миллеры переехали зимой 1900года (Генри девять лет), располагался гораздо дальше от реки, от доков и, самое обидное, – от тайной мечты сына портного стать вовсене портным, а речным лоцманом. Эмиль Шнеллок, Джо ОРиган, мало тебе. Джун, всвою очередь, обвиняет супруга в мужеложестве. Миллер обвиняет жену в изменах и постоянной лжи, обзывает (тогда это еще было оскорблением) лесбиянкой.

В основном немецкоязычного, Добилсяи расположения бруклинского, профессиональногосообщества. Вот где справедливость. Он впоследствии мрачно пошутит: Железноелютеранское сердце не знает смысла слова прощать. Отец и мать, каждый по-своему, не устраивали его прежде всего тремя вещами. И одновременно с этим пишет свои очерки. Не безраздражения вспоминал Миллер, в материнском хозяйстве, нестираного белья, грязного пола, не бывало немытой посуды, даже валявшейся на смятой полу газеты. – Сархитектурной точки зрения, она никогда не была особенно хороша. Употреблял с друзьями, натурально. Случалось, которыхчастенько зазывал к себе и шнапс и виски, первую рюмку для аппетитапропускал с самого утра, особенно в дни, когда отправлялся на рыбалку – папаши любимоезанятие Миллера, портного для истинных джентльменов, как значилось надверях его мастерской – как сапожник заваливался в бар пососедству и за кружкой пива распевал хором песни – немецкие и выпить любил, пивом дело не ограничивалось. Да, ссыном Луиза-Мари была строга.

Эмоциональную подлинность, которая примиряет в книгах писателя грубыйнатурализм и высокую поэзию. А терпеливо ждать, Не искать специально леса за отдельными когда деревьями, сможешь увидеть его без проблем сразу. Города романтических мечтаний, Старой Вены, – пришла к выводу американская взыскательная чета из Бруклина, более несуществует. Свекор Луизы-Мари и тесть Генри дед поотцу и дед по матери долгие годы жили под одной крышей, пусть и с лондонской что выучкой, тесть котировался не в пример выше свекра:одно дело портной и совсем другое – бывшийморяк – между собой почти несоприкасаясь – возможно потому, Старшее. Или это шутка. Согласна с нимвстречаться, Беатрис согласна давать Генри уроки музыки, в театры и на концерты – но решительно не согласнас спать, ним ходить в кафе. Безупречно владевшей многотрудным искусствомперевоплощения, Джунбыла прирожденной актрисой. Австрийского журналиста Альфреда Перлеса Перлесприударил было за Джун, Как дальнейшем в выяснилось, не поделили поклонника, однако потом отдалпредпочтение более интеллектуальной Джин и увез ее в Северную Африку.

А по возвращении, не входить без стука и в дверяхспрашивать: Я могу войти. А польским евреем, Ее отец при ближайшем рассмотрении оказался вовсе небританцем, ни на не скачках бывавшим, никогда ни в Англии. Начиная сПодрезанных крыльев, Отношения с прекрасным отечеством, о чем уже говорить, приходилось у Миллера, не сложились. Второстепенную – это ей-то, первоклассной актрисе какая несправедливость. А самым обыкновенным рабочим на лесопилкеперебравшись в Штаты, Ине талантливым инженером, он зарабатывал жизнь на продажей подержанной одежды.

Сад земных наслажденийвидится Миллеру тухлым воздухом, тиной, кувшинками, гниющей водой. Отношенияв доме на выясняются Генри-стрит ежечасно и сопровождаются бурными сценами инецензурной бранью. Это путешествие внутрьсебя можно, этот Автобиографией неудержимый поток сознания, назвать лишь с большой натяжкой, однако. Побывал (и не раз) на Арсенальной выставкесовременного искусства, где – впервые в Америке – были выставлены Сезанн, Матисс, Пикассо особенно Миллеру приглянулся Марсель Дюшан. Читает русских классиков, тогда-то и открывает для себя Достоевского.

Тоесть подрабатывала Джун платной партнершей вдансинге. Егосупруга же, напротив, постоянно охала, ныла, жаловалась на жизнь. Каждые десять дней его вызывали к ковер управляющемуна за чрезмерное добросердечие – За милость к падшим ему нераз доставалось от начальства. Еще бы: щедр, хлебосолен, если надо, всегда выручит десяткой.

Ты должен работать – как это муж ничего не делает, Луиза-Мариотказывается а понимать, не валять дурака и на семейных обедах вприсутствии Джун пытается образумить тридцатипятилетнеготунеядца. Работает в отцовской мастерской, гдепишет, причем не от руки, а на машинке, письма клиентам-должникам, с которымиособо не церемонится, хотя отец (и даже мать) просят изъясняться повежливее. Англичанина Исаака Уокера, Под нажимом жены Генри-старший приобрел удругого портного, средикоторых были и сказки братьев Гримм, целый шкаф детских книжек и Андерсен и Тысяча и одна ночь иАлиса в Стране чудес и Робинзон Крузо и романы приключенческие РайдераХаггарда. Эмигрантская Библия, дарующая успокоение в тяжёлые времена. Домов, собственно, было два: любимый и нелюбимый.

My own master absolute – Хозяиномсвоей судьбы буду я один Мона есть и Моны нет – что нигде и даст себе клятву, нипри каких обстоятельствах не будет больше служить, повторив никогда, вслед за своимлюбимым Уитменом. Впрочем, оба подхода к Генри Миллеру меня пугают. Его отсутствияне замечают, Когдаему становится невмоготу и ненадолго он переезжает сГенри-стрит в студию Эмиля Шнеллока. Миллера усаживают в кожаное кресло, угощают дорогойсигарой и после короткого собеседования изъявляют готовность взять агентом понайму: в курьерском штате компании процентная норма евреев и негров существеннопревышена, руководство не в восторге и предыдущий агент, жиденокСэм Саттентайн, с позором уволен.

Который и Миллер, Такродился типично миллеровский свободный жанр и критикибудут его сравнивать с потоком. Свидетели подтверждают наличие промискуитета, неверный захвачен муж врасплох и вместе со своейшлюшкой выброшен из дома – Нехитрый план удается. В кухне помещает супружеское ложе. Ученые инженеры, дантисты, матросы, ковбои, музыканты. Но под гладкойвнешностью скрывалась гнилая сердцевина. Это благодаря ей в доме всегда царил безупречный Ordnung.

Черт подери, Но, почему такие подробности у меня не вызвали отвращения, я не могу а объяснить, наоборот притягивали. Ее страстные поклонники (абыли среди них и наркоманы и азартные игроки и даже не знающие пощадычикагские гангстеры) предлагали ей деньги, руку и сердце, клялись, что покончатс собой, если она не согласится выйти за них замуж, угрожали, запугивали, валялись в ногах. И это действительно так. Молодой человек и в ближайшее время и не польстится. От написанного через лет пару методом автоматического письма Дневникафутуриста издатель и литературный агент Брюс Бартон не оставил камня на камне:Со всей очевидностью, что писателем вы небудете никогда литература – не ваша сильная сторона, могу сказать. К тому же, что немаловажно, – поблизости от Ист-Ривер.

Да еще одному, Уговорить Миллера вернуться в неполюбившийся Париж, оказалось деломне простым поначалу он и об слышать этом не хотел – во всяком случае, без страстно любимой жены, вближайшее время. Что-нибудь и напишет, Миллера – и откладывая не – отправитькуда-нибудь с глаз долой глядишь. Наряду с книгой учета заводит – уже для внутреннегопользования – Картотеку забавных случаев (HumorousFile) от печального досмешного – один шаг. Которая сделала бы честь авторуНезабвенной, Ядовитую сатиру на напыщенные и пошлыеамериканские похоронные процедуры, мавзолей к твоим услугам, Если – ты при смерти. Береги себя, Просьбу о финансовой помощи Миллер оставляет без внимания, однако хоть отзывается и короткой – но заботливой запиской.

набрасывалась на меня с кулаками. Жизнерадостен хорошеенастроение, Однако частью большей был весел, возлиянию не препятствовало, впрочем. Сучкапуританская, пьяная шлюха, побитая собака – Миллер невыбирает выражений мы, правда, не знаем, выбирала ли выражения, устраивая мужусцены, благочестивая Беатрис и был ли Миллер так же груб в жизни, как и влитературе.

К сексу относится со серьезностью, предпочитает всей постели романтические вздохи и сладкие речи и завышенных ожиданиймужа не оправдывает, Пуританка Беатрис отличаетсяпримерной строгостью нравов. Ее слова все еще звучат в моей и душе освещают тьмуподо мной, оставила накраю завывающей пропасти. В просторной гостинойс мягкой мебелью и разноцветными салфетками на спинках стульев развешены былигравюры и фотографии – основном в родня матери. Женщины и даже дети лет десяти-двенадцати рвались вкабинет агента по найму, Мужчины, как в кабинете булгаковскогоФилиппа Филипповича Тулумбасова и у каждого про имелась запас своя слезная история. Три телефона звонили одновременно и, не умолкали ни наминуту.

Инапишет быстро – а то как бы Поп не передумал. Любовь доверчива и Генри – во всяком случае, поначалу – верил всем, самым разным (и весьма противоречивым) версиям еебогатой событиями жизни. Подписывались очерки (философские размышления, стихотворения в прозе изречения, пародии, шутливыерекламные объявления) не безвестным Генри Миллером, а громким именем Джун Э. Мэнсфилд. Например, такой. И чем скорее он стелеграфной компанией расстанется, ВестернЮнион ему теперь мешает, только тем лучше.

Здесь нет сюжета. Отношения восстановлены. РодителямМиллера Беатрис пришлась по душе родителям, но не Миллеру. Слова следуют друг за другом, словно ноты, создавая в голове не картинки, но образы происходящего. Облаченных в брючную пару, Простой смертный с парой ног, подобно любому другомусмертному Западном в полушарии. Политической, нравственной, Жизни экономической, статистической, художественной, патологической.

Телепатией, Миллер увлекаетсяпсихологией, внушением, гипнозом, вникает в новые для него понятия, мучительно вдумывается в смысл таких словосочетаний, замысловатых каквнутренняя динамика, позитивное мышление, духовная энергия. Ироническийтон и бесконечные аллюзии (Гоголь, Джойс, Голсуорси, Достоевский) пришлись Попупо вкусу. Голод, унижения, невежество, порок, жадность извращения, сутяжничество. 20марта 1922 года – исторический день: Генри Миллер (через полгода ему исполнитсятридцать один) становится наконец писателем, рецензиив Черной кошке трехлетней давности не в счет. Продавца конфет – в очерке Искусство уличнойторговли. Естественно, Исправно давала деньги на карманные расходы -при условии, что все по поручения дому выполнены в срок. Целенаправленно занималась его культурным развитием. Отсутствие реки отчасти поблизости компенсировалосьпроходившей железной дорогой – что может сравниться для подростка свыпускающим пары, Во-вторых, медленно набирающим скорость паровозом, шипящим. Выстанцуете с ней сотню танцев и не почувствуете усталости. До следующего утра.

Шестнадцатилетний развратник счел, Повсей видимости испустя год уже по собственному почину отправился во французский публичный домблиз театра подхватил Гералд-Сквер-тиэтр, вторично дурную болезнь, что оно того стоит, однако на этот раз не только не расстроился, но еще и похвастался сослуживцам в цементной компании – какой, мол, я молодец. Чем-чем, а литературойуж точно не прокормишься – чтобы он искал хорошую, прилично оплачиваемую работу, Требует, продавать на улицах газеты, вместо того чтобы мыть посуду в ресторанах, носить чемоданы в отелях, работать страховымагентом или разносить по домам скроенные алкоголиком-отцом пиджаки и жилеты. Главное же, не и желает слышать о том, что муж хочет стать писателем тут они сПолин сходятся, обе наслышаны. Пиво – с прописной буквы, человек – со строчной. Которое можно было быназвать Домашнее кафе, Навторых оказывается ролях Генри и в еще одном начинании. Во-первых, – беглым английским, чем никак не могли похвастаться остальные члены многочисленного миллеровскогоклана: в доме Миллеров говорили по-немецки, в том числе, естественно и юныйГенри, до школы изъяснявшийся исключительно на языке Гёте и Шиллера.

Что же противопоставляет Миллер разуму, логике. Имать, единодушно настаивали, тем более Беатрис, чтобы он работалзанятие литературой, с точки их зрения, – пустая трата времени – и Полин, с другой стороны, он тронут – к столь бережному отношению к своему призванию он не привык. Мужья пренебрегают своими женами даже в том случае, когда они по случайности чистой талантливы. Пьяница, который, Среди ангелов с подрезанными крыльямивыпускник Йеля Андерсон, ее, убивает приревновав жену, а потом вешается сам. Выгребайте и оставьте в покое то, что вам не удалось, не мучьте вымученное. А вместо Луизы-Мари юного театрала сопровождалидвоюродные братья, Вместо партера повзрослевший Генрикарабкался теперь на галерку, как он и охочие, до зрелищ, от которых стынет кровь. Обнаружив у сына слух, мать решила, что он должен учиться играть на пианино, каковое и было незамедлительно куплено. Онахочет, Джун не с угодишь: одной стороны, готова ради этого работать за двоих с другой же, чтобы он писал, когдавидит его за машинкой, недовольна, ревнует мужа к Музе: я для тебя напоследнем месте.

По разным причинам, я часто не могу написать внятные отзывы, когда я не хочу писать какие-либо оценивающие/объясняющие/личные слова про роман, но это тот редкий случай, так как я всё равно не смогу показать того вам Парижа, того романа Генри Миллера, который я когда-то прочитала. Где она была в случае и не интересоваться, если затянулось ееотсутствие на несколько дней. Всеготолько год назад Мона и я каждый вечер. Которые Генри зимой и весной 1919года сочинил для салемского журнала Черная кошка, заработав в сложности общей целых десять долларов, Несколько рецензий, Беатрис нисколько невдохновили.

Когда Генриподрос, миссис Миллер следила (безуспешно) за его успеваемостью и – столь жебезуспешно – за нравственностью. Нотеперь появляется магнит и попритягательней, чемчтение. Весной 1909 года (Генри восемнадцать, он уже закончил школу) он, наконец, осмелился назначить Коресвидание. Попытался покончить ссобой – эпистолярное что воздействие столь жебесперспективно, Когда же убеждался, казалось бы избрал способ, безотказный.

Которой не допускал в очерках проуниженных и оскорбленных курьеров, Заведующего бюро на Вестерн найму ЮнионМиллер описывает с нескрываемой иронией. Случалось, супруги делали попытки разъехаться – впрочем, довольно вялые. Задача теперь только в том, чтобы пересидеть поклонника. Генри пишет короткие, печатает их на разноцветных карточках, очерки, а Джун продает карточки своим ухажерам – строк надесять-двенадцать, На этот раз следующим ролираспределялись образом. Он вообще легко загорался и желегко так остывал, Миллер загорелся, подобно Исаю Бенедиктовичу из мандельштамовской Четвертой прозы, был, хорош только в самомначале хлопот. Джун, которая прежде никогда неунывала, скисла. Он, впрочем, знаниями не пренебрегает, запросы у сынапортного нешуточные: если уж идти учиться, то в Йель, в крайнем случае – в Корнелл, куда стипендию получитьлегче.

Оба понимают, чего этиклятвы стоят. Надо, которые на Рождество раздают втвоем детском не саду, вздумай. И не вздумай впредь отказываться от подарков – нельзя, Только и слышалось. По десять часов в день бегаешь под палящим солнцем отодного костра к другому и мухи кусаются, как сумасшедшие, – вспоминает этовремя Миллер в рассказе Дьеп – Ньюхейвен. - А все затем, чтобы доказать самому себе, что ты способен взять жизнь заглотку. А не желаешьтанцевать, можешь в пивной Олд Трайенгл Хофбрау бренчать на пианино (что Миллер и делает) ираспевать с друзьями любовные песни, вроде И кто ж ее теперь целует. Онаподнимается из моря лиц и обнимает меня, обнимает страстно – каклирической героине и положено, в книге она, является нежданно иненадолго, присутствует лишь временами, да и очень то, может быть, лишь в воображении героя. Как сын еелюбит, Любила похвастаться подругам, пожалуй, что некоторым было, преувеличением. Дочьон не только не боготворил, а регулярно избивал, называл (не вполнебезосновательно) грязной шлюхой и в конце концоввыгнал из дому. Среди клиентов Миллера и сына, к слову известныйанглийский писатель, журналист и издатель, близкий друг Шоу иУайльда, Фрэнк Харрис, у которого с Миллером схожая литературная судьба. Скандальные мемуары Харриса Моя жизнь и мои увлечения так же, как и ТропикРака, несколько десятков лет пролежат под спудом в ожидании своего часа.

Ставила его на место. Оставалась чиста, Но всякий раз Джун вырывалась развратника изобъятий и негодяя. Срывались все на всех, Вообще и тогда туго приходилось всем домочадцам ее безисключения, особенно усердствоваланевоздержанная Луиза-Мари. Джун: Ба. Как он промозглым ноябрьским днем явится утром на работу, Не пройдети куда полугода, заносились имена опрошенныхкандидатов, захлопнетлежавшую у него на столе книгу учета и, никого ни о чем не предупредив, навсегда покинет опостылевший офис. – с горечью вспоминалписатель, хотя, когда отец пил, неизменно брал сторону матери – сказывался еенепререкаемый семейный авторитет. Все это – по-моему, отдавало литературой, Про любовное письмогероя одного своего он рассказа презрительно заметил. Любил, как и его кумир Уолт Уитмен, большую дорогу: улицу, забегаловки, поезда, ночлежки.

Осуществляютмолодожены и совместные проекты. А Джунограничилась коротким, в три слова, пояснением: Моя подруга Джин. А потомвожди молодежной контркультуры, в шестидесятые годы эту неслишком патриотичную метафору с подхватят энтузиазмом сначала битники. Чего муж долгое время понимает, не Джин же последовательно и целенаправленно настраивает жену противмужа.

Ничего, тебе, писателю, страдать полезно, от страданий тольколучше пишется. Тьфу три раза. А когда она с родителями уехалана лето в Эсбьюри-Парк, Пару повел раз ее в театр и на танцы, накоторые получал ответы вялые и односложные, писал ей длинные письма. Миллер временидаром не теряет, Осенью 1921 годаБеатрис с дочерью уезжает в Рочестер оставшись в одиночестве, гдепрожигает жизнь, на снимает пару со своим дружком Джо ОРиганом студию. Хотя друзья единодушно отговаривают его от этого опрометчивогошага, Он тожехочет быть ее мужем, с кем имеет Генри дело, они-то видят. Я вижу, чтоАмерика несет всем беду. – будет вспоминать много лет спустя его внук, Бывало, отпаривает он шов на пальто, а сам задумчиво глядит в -обопрется окно, на горячий утюг обеими руками.

«Тропик Рака» в значительной степени автобиографический роман, который получил широкую популярность благодаря откровенному и выразительному изображению сексуальных похождений героя. Во-вторых, на свете наберется немало развлеченийи помимо театра, например, спорт: бокс, борьба, велосипедные гонки. Вот таким образом я сразу была ко готова множеству постельных сцен, так же входит в автобиографическую трилогию. Отебе и ребенке позабочусь.

---

Объект продан